Мозаика Парсифаля

– Иными словами, – суммировал Брэдфорд, – особенно в свете того, что факты не совсем ясны, разделить с кем-то ответственность за окончательное решение. И через несколько часов это решение было принято, а они все погибли… и мы не знаем, кто это совершил, кто сделал последний звонок в Рим. Мы только можем предположить, что это был некто, приобщенный к секретной деятельности и кому доверяли настолько, чтобы поделиться паролем – «Двусмысленность». Вот этот человек и принял окончательное решение; он позвонил в Рим.

– Но Уоррен не зафиксировал звонок, – заметил Брукс. – Почему? Как это могло произойти?

– Так же, как происходило и до этого, господин посол. Используется специальная линия, связанная с телефонным комплексом где-то в Арлингтоне, распоряжение подкрепляется необходимым паролем и при этом делается просьба: исходя из требований внутренней безопасности не вносить разговор в журнал. Практически это приказ. Не остается никакого следа – ни заметки в журнале, ни магнитной пленки, ни упоминания о распоряжении. Человек в Риме польщен, он попал в число избранных. Лицо, облаченное правом принимать важнейшие решения, доверяет ему больше, чем его коллегам. Кроме того, какая разница? Отдавшего окончательный приказ всегда можно выявить через того, кто сообщил пароль, – в данном случае через начальника Консульских операций Дэниела Стерна. Но он уже мертв.

– Все это отвратительно, – сказал Брукс, не поднимая головы от бумаг. – Человека хотят казнить за то, что он прав, а когда попытка убить его проваливается, он же объявляется ответственным за смерть покушавшихся на него убийц. При этом на него навешивается ярлык убийцы. И мы не знаем, кто формально отдал этот приказ. Не можем найти его. Что мы за люди после этого?

– Люди, которые свято блюдут тайны, – послышался голос позади подиума. Из открывшейся в стене белой двери вышел президент. – Простите меня за то, что я наблюдал за вами и слушал. Частенько бывает полезно сделать это со стороны.

– Тайны, мистер президент?

– Да, Мэл, – ответил Беркуист, направляясь к своему креслу. – Для обозначения тайн мы напридумывали массу терминов – «совершенно секретно», «только для чтения», «высшая степень секретности», «требуется специальный допуск», «копирование запрещено», «допуск разрешен по представлении пароля»… Видите, сколько их! Мы шпигуем кабинеты и телефонные линии приборами, извещающими нас, если поставлены «жучки» и предпринимаются попытки перехвата, разрабатываем приспособления, способные ввести в заблуждение установленные нами же следящие приборы. Мы глушим радиоволны, включая спутниковую связь, и преодолеваем глушение лазерными лучами, нагруженными нашими посланиями. Мы наглухо закрываем важнейшую информацию таким образом, чтобы иметь возможность по своему желанию организовать «утечку» выгодных для нас фрагментов. Основная масса сведений, естественно, остается под замком. Одному правительственному учреждению мы говорим одно, а другому – нечто совершенно противоположное, и все для того, чтобы удержать в секрете третье, что на самом деле и соответствует действительности. В эпоху высочайшего развития коммуникаций мы стараемся изо всех сил разрушить эти коммуникации, используем достижения науки с патологической извращенностью. – Президент сел, взглянул на фотографию убитого в Риме и положил ее на стол изображением вниз. – Сохранение тайн и препятствование потоку точной информации стали главной целью развития всей нашей техники связи. Какая ирония скрыта в этом, не правда ли?

– Но, к сожалению, часто сохранение тайны имеет жизненно важное значение, – сказал Брэдфорд.

– Наверное. Как бы хотелось быть в этом уверенным. Вы знаете, я сейчас по ночам часто думаю – а что, если бы мы не старались сохранить все в тайне три месяца назад… может, и не стояла бы теперь перед нами эта проблема…

– Наши возможности были чрезвычайно ограничены, господин президент, – твердо произнес заместитель госсекретаря. – Не исключено, что мы сейчас стояли бы перед лицом худшего кризиса.

– Худшего, Эмори?

– Если и не худшего, то более раннего. Время – наш единственный союзник.

– И нам следует с толком использовать каждую минуту, – согласился Беркуист, переводя взгляд с генерала на Брукса. – Итак, теперь вы оба знаете, что произошло за последние семьдесят два часа, и понимаете, почему я вызвал вас в Вашингтон.

– Мы не знаем лишь самого важного фактора – реакции Парсифаля, – бросил государственный деятель.

– Никакой реакции, – ответил президент.

– В таком случае он ничего не знает, – энергично заметил Хэльярд.

– Если бы эти слова как истина были вырублены на скале, то я спал бы спокойно по ночам, – откликнулся Беркуист.

– Когда он в последний раз выходил с вами на связь? – спросил Брукс.

– Шестнадцать дней тому назад. Не было смысла вас извещать. Просто последовало очередное требование, такое же возмутительное и такое же идиотское.

– Какой прогресс был достигнут в отношении предыдущих требований? – продолжал посол.