Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

Репутация Фельденкрайза продолжала укрепляться. Аарон Кацир, друг Авраама Баниэля и ученый, сделавший крупный вклад в теорию нейронной пластичности, сильно интересовался работой Фельденкрайза. Он передал информацию премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону, и в 1957 году Фельденкрайз сделал Бен-Гуриона своим учеником. Семидесятилетний премьер-министр так сильно страдал от неврита седалищного нерва и болей в пояснице, что едва мог вставать для выступления в парламенте. После нескольких уроков Бен-Гурион смог забраться на танк и произнести речь перед солдатами. Поскольку дом Фельденкрайза стоял рядом с морем, Бен-Гурион перед обращением к государственным делам отправлялся туда на утреннее купание, а потом заходил к Фельденкрайзу. Однажды Фельденкрайз попросил его встать на голову. Фотография пожилого премьер-министра, стоящего на голове на пляже в Телль-Авиве, была использована на выборах и стала всемирно известной. Вскоре Фельденкрайз стал путешествовать и давать уроки по функциональной интеграции в разных странах, среди его учеников были такие люди, как скрипач Иегуди Менухин и британский кинорежиссер Питер Брук.

В ходе работы с новыми учениками Фельденкрайз обнаружил, что его «танцы с мозгом», как он сам это называл, помогали улучшить состояние пациентов в случаях весьма тяжелых повреждений мозга, например при инсульте, церебральном параличе, рассеянном склерозе, некоторых травмах спинного мозга и даже в случаях, когда часть мозга отсутствовала.

Детективная работа: выявление инсульта.

Фельденкрайза часто приглашали в Швейцарию. Во время одного визита он познакомился с женщиной старше шестидесяти лет по имени Нора, которая пережила инсульт в левом полушарии мозга. В написанной им книге о ее лечении содержится наиболее подробное описание его методики.

При инсульте кровяной сгусток или кровотечение нарушают кровоснабжение какой-то части мозга, и нейроны в этой области начинают отмирать. У Норы после инсульта речь была медленной и невнятной, а тело жестким. Она не была парализована, но мышцы ее тела с одной стороны находились в спастическом состоянии. Считается, что спастика (от слова «спазм») происходит при повреждении нейронов мозга, которые тормозят мышечные сокращения. Срабатывают только возбуждающие нейроны, что приводит к слишком сильному мышечному напряжению. Это классический признак плохой саморегуляции нервной системы.

Через год после инсульта речь Норы улучшилась, но она не могла прочитать ни слова или написать свое имя. Через два года она по-прежнему нуждалась в круглосуточном наблюдении, поскольку часто выходила на улицу, а потом не могла найти дорогу домой. Нарушение когнитивных функций сильно тяготило ее.

Фельденкрайз впервые встретился с ней через три года после инсульта и не имел ни малейшего представления, как подойти к этой проблеме. Каждый инсульт, вызывающий когнитивные нарушения, по-своему уникален, и точное определение поврежденной функции мозга часто требует детективных навыков. Он понимал, что чтение не является естественным навыком; процесс обучения требует совместной работы множества разных мозговых функций. Он также понимал, что когда инсульт повреждает нейронную сеть, обрабатывающую какую-либо функцию, это не означает, что повреждаются все нейроны в сети: «Когда навык утрачивается, лишь некоторые клетки, необходимые для выполнения этого навыка, перестают функционировать»[203]. Часто бывает возможно привлечь к работе другие нейроны и «научить их выполнению утраченного навыка, хотя обычно другим способом».

Фельденкрайз смог дать Норе лишь несколько уроков до возвращения в Израиль, и ее родственники решили, что она должна отправиться вместе с ним, так как традиционное лечение не давало результатов.

В начале своей работы с Норой Фельденкрайз старался выяснить, почему она не могла читать и писать. Он также строил догадки о ее восприятии окружающего мира и ориентации в пространстве: она постоянно натыкалась на вещи, часто усаживалась на самый край стула, когда пыталась сесть, а выходя из комнаты с несколькими дверями обычно выбирала неправильную. В конце получасового урока Фельденкрайз поставил ее туфли, снятые перед занятием, носками к ней, но не сказал, зачем он это сделал. Она выглядела очень сконфуженной, не могла надеть туфли или отличить левую туфлю от правой, и провозилась больше пяти минут. Эта ошибка подсказала ему, что из-за травмы мозга она перестала отличать левое от правого, что также нарушило ее способность к чтению. Он понял, что сначала должен разобраться с этой проблемой, так как дети учатся отличать левую сторону от правой задолго до того, как они учатся читать.