Mozg_rasskazyvaet_Chto_delaet_nas_lyudmi.pdf

мир, мы все время галлюцинируем. Можно даже рассматривать восприятие

как акт выбора одной-единственной галлюцинации, которая лучше всего

соответствует поступившей информации, которая часто фрагментарна и

мимолетна. И галлюцинации, и реальное восприятие возникают из одного и

того же набора процессов. Решающее различие в том, что, когда мы

воспринимаем, постоянство внешних объектов и событий помогает их

закрепить. Когда мы галлюцинируем (или мечтаем, или находимся в

экспериментально созданных условиях сенсорной депривации), объекты и

события свободно блуждают в любом направлении.

Я бы еще уточнил эту модель: каждый раз, когда мозг находит

частичное соответствие, в нем рождается малюсенькое «ага!». Сигнал

посылается лимбическим структурам вознаграждения, которые, в свою

очередь, вызывают поиск дополнительных, более крупных «ага!», пока

конечный объект или сцена не кристаллизуется в определенную форму. С

этой точки зрения цель искусства в том, чтобы посылать сигналы, которые

вызывают как можно больше мини-«ага!», чтобы щекотать зрительные

области вашего мозга. Искусство, с этой точки зрения, это форма зрительной

прелюдии к гигантскому оргазму узнавания объекта.

Закон решения проблемы восприятия, или пикабу, теперь должен стать

понятнее. Он мог появиться, чтобы гарантировать, что поиск зрительных

решений по своей сути доставляет удовольствие, а не разочарование, так что

вы сдаетесь не так уж легко. Отсюда притягательность обнаженного тела за

полупрозрачной одеждой или смазанных кувшинок Моне1.

Аналогия между эстетическим удовольствием и «ага!», возникающим

после решения задачи, очень интересна, но с аналогиями в науке далеко не

уйдешь. В конечном счете необходимо задать вопрос: какой реальный

нервный механизм мозга рождает эстетическое «ага!»?

Один из возможных ответов на этот вопрос заключается в том, что,

когда задействованы определенные эстетические законы, ваши зрительные

области мозга посылают сигнал напрямую к вашим лимбическим

структурам. Как я уже отметил, такие сигналы могут быть посланы из других

областей мозга на любой ступени процесса восприятия (во время

группировки, опознавания границ и т. д.), это я и называю зрительной

прелюдией, а не только на финальной стадии распознавания объекта

(«Батюшки, да это же Мэри!»). Как именно это происходит, неясно, но

известны некоторые анатомические связи, которые дают возможность

посылать сигналы туда-обратно, между лимбическими структурами

(например, миндалины) и другими областями мозга почти на каждой ступени

иерархии в зрительной системе. Нетрудно представить себе, что они

участвуют в рождении этих мини-«ага!». Фраза «туда-сюда» здесь ключевая,

она позволяет художникам одновременно попадать в несколько законов,

чтобы возбудить несколько слоев эстетического восприятия.

Возвращаясь к закону группировки: быть может, существует мощная

синхронизация нервных импульсов от нейронов из совершенно разных

частей мозга, которые сигнализируют об отдельных чертах, вот они и

группируются. Возможно, сама синхронизация это как раз то, что позднее

активирует лимбические нейроны. Некоторые подобные процессы могут

участвовать в создании приятного и гармоничного резонанса между разными

аспектами того, что внешне выглядит единым великим произведением

искусства.

Мы знаем, что существуют нервные пути, напрямую связывающие

многие зрительные области с лимбическими структурами. Помните Дэвида,

пациента с синдромом Капгра из главы 2? Его мать кажется ему самозванкой,

потому что связи его зрительных центров с его лимбическими структурами

повреждены в аварии, и он не получает ожидаемого эмоционального толчка,

когда смотрит на свою мать. Если бы такое разделение между зрением и

эмоцией было основой синдрома, тогда пациенты с синдромом Капгра не

могли бы воспринимать зрительное искусство (хотя им бы приносила

удовольствие музыка, поскольку связь между слуховыми центрами в коре их

мозга и лимбическими системами не нарушена). Учитывая редкость этого

синдрома, эту гипотезу непросто проверить, но в более ранней литературе

описаны случаи пациентов с синдромом Капгра, которые утверждали, что

пейзажи и цветы вдруг перестали для них быть красивыми.

Более того, если мое объяснение, связанное с многочисленными «ага!»,

правильно а я говорю о том, что вознаграждающий сигнал вырабатывается на

каждой ступени визуального процесса, а не только на финальной стадии

узнавания, тогда люди с синдромом Капгра не только должны испытывать

трудности с восприятием Моне, но и с тем, чтобы найти на картинке

далматинца. Они должны испытывать трудности и с простыми пазлами-

мозаиками. Эти предположения, насколько я знаю, еще не были

экспериментально проверены.