Мрачный Жнец

– Артур полетел обратно, когда мы заметили, что он отстал, и говорит, что Сдумс там борется с чем-то вылезшим из стен! Он отвлёк эту тварь на себя! Мы встретили много тележек, но они нас не трогали. Благодаря ему мы выбрались!

– Как, покойный Ветром Сдумс?

– Нельзя же размагичить здание в клочья, пока там один из ваших волшебников!

– Как, покойный Ветром Сдумс?

– Да!

– Но он же умер! – заметил Чудакулли. – Верно? Он сам так сказал.

– Ха! – воскликнул кто-то, кому, по мнению Чудакулли, стоило натянуть побольше кожи. – Вопиющий живизм как он есть. Готов поспорить, будь там кто-нибудь живой, они попытались бы его спасти!

– Но он же хотел… ему не нравилось… он… – Чудакулли запнулся. Всё это было для него непостижимо, но такие мелочи Чудакулли надолго смутить не могли. Чудакулли был прост как палка. Это не значит – глуп. Это значит, что для внятного размышления он отбрасывал всякие сложности и мелочи.

Он сосредоточился на главном. Тот, кто формально до сих пор волшебник, попал в беду. Это ему понятно. Это трогало за душу. А вопрос жизни и смерти может подождать.

Но ещё одна мелочь его всё ещё напрягала.

– Артур… полетел?

– Привет.

Чудакулли обернулся. Медленно моргнул.

– Славные у вас зубки, – пробормотал он.

– Благодарю, – ответил Артур Подмигинс.

– Все свои, да?

– О да.

– Поразительно. И вы, конечно, их регулярно чистите.

– Ну… да?

– Гигиена – это очень важно.

– Так что же вы собираетесь сделать? – перебила Людмилла.

– Ну, просто пойдём и заберём его, – заявил Чудакулли.

Да что не так с этой девушкой? Его так и подмывало погладить её по головке.

– Сейчас достанем немного магии и вытащим его. Вот. Декан!

– Йоу?

– Сейчас отправимся выручать Ветрома Сдумса.

– Йоу!

– Что-о? – воскликнул главный философ. – Вы с ума посходили?

Чудакулли постарался принять как можно более важный вид, насколько позволяло положение.

– Не забывай: я твой аркканцлер! – рявкнул он.

– Значит, ты с ума сошёл, мой аркканцлер! – ответил главный философ. И продолжил уже вполголоса: – И вообще, он же нежить. Не понимаю, как спасать жизнь нежити. Это как бы взаимоисключающие понятия.

– Парадокс! – подсказал казначей.

– Не думаю, что тут поможет и пара докторов.

– Кстати, а мы разве его не похоронили? – напомнил преподаватель современного руносложения.

– А теперь мы его вытаскиваем, – ответил аркканцлер. – Полагаю, это одно из чудес природы.

– Прямо как огурчики, – облизнулся казначей.

Тут даже члены «Нового начала» не нашлись что сказать.

– Так делают в далёких краях Очудноземья, – пояснил казначей. – Солят такие большущие банки огурцов, закатывают, а потом зарывают их в землю на долгие месяцы, чтобы лучше настоялись и приобрели пикантный…

– Скажите, пожалуйста, – шепнула Людмилла на ухо Чудакулли, – а волшебники всегда такие?

– Наш главный философ – образцовый пример волшебника, – ответил Чудакулли. – В реальных делах смыслит не лучше картонного чучела. Я прямо горжусь, что он в моей команде. – Он потёр руки. – Итак, ребята, кто доброволец?

– Йоу! Хыщ! – выкрикнул декан, который уже улетел в какой-то свой собственный мир.

– Позор мне и моему делу, ежели я брошу брата в беде, – вызвался Редж Башмак.

– У-ук.

– Ты? Тебя мы не можем взять. – Декан в упор поглядел на Библиотекаря. – Ты ничего не смыслишь в партизанской войне.

– У-ук! – ответил библиотекарь и сопроводил это интуитивно понятным жестом, означавшим: то немногое, чего орангутан не знает о партизанской войне, уместилось бы в виде надписи на лепёшке, которая останется, например, от декана.

– Ладно, четверых хватит, – прекратил дебаты аркканцлер.

– Я что-то не слышал, чтобы он говорил «йоу», – проворчал декан.

Он снял шляпу – чего волшебники обычно не делают, если только не собираются из неё что-нибудь достать, – и отдал казначею. Затем оторвал лоскут от подола мантии, торжественно поднял его двумя руками и повязал на лоб.

– Это важная традиция, – ответил он на невысказанный, но висящий в воздухе вопрос. – Так поступают перед битвой воители Противовесного континента. А ещё надо крикнуть что-то вроде… – он попытался вспомнить то, что давно вычитал, – эм-м… бонсай. Да. Бонсай!

– А я думал, это когда от деревьев отрезают ветки, чтобы смотрелись поменьше, – усомнился главный философ.

Декан задумался. Он и сам не был уверен, если уж честно. Но настоящий волшебник не позволяет неопределённости встать на его пути.

– Нет-нет, точно бонсай, – сказал он. Немного подумав, радостно добавил: – Они кромсали врагов, как ветки деревьев. Да. Всё логично!

– Но нельзя же орать этот «бонсай» в наших краях! – заметил преподаватель современного руносложения. – У нас-то другие традиции. Никто не поймёт, что ты хочешь сказать.

– Я продумаю этот момент, – пообещал декан.

Он заметил, что Людмилла стоит с отвисшей челюстью.

– Это мы о волшебничьих делах говорим.

– Ну да, ну да, – протянула Людмилла. – Ни за что бы не догадалась.