Мучимые ересями

Шарлиен несколько раз предлагала что-нибудь предпринять насчёт этого, но Зелёная Гора всегда отказывался. Он мог целый день мириться с претензиями снобистских графов и герцогов, если это было необходимо, а его решение остаться «простым бароном» было важно для его союзников-простолюдинов. Они понимали, что старший министр королевы должен быть дворянином, но находили «простого барона» гораздо более приемлемым, чем графа или герцога. Теперь он посмотрел на молодого человека в расшитой до бёдер куртке и свободных бриджах, которые всё ещё выглядели несомненно экзотическими для большинства чизхольмцев, стоящего там, где так часто стояла Шарлиен, с отделанной изумрудами цепью черисийского короля, сверкающей вокруг его шеи, и удобно откинулся на спинку своего кресла. Он почти ожидал, что Кайлеб явится в полном императорском облачении, и всё ещё не был уверен, что решение молодого человека не делать этого не было ошибкой, но барон вынужден был признать, что никогда в жизни не видел более царственного молодого человека.

«Одежда не делает человека человеком, а корона — королём», — напомнил он себе. — «Не по-настоящему, что бы там ни думали себе некоторые другие люди. Это должно исходить изнутри, из собственной силы, уверенности и силы воли человека, и у этого молодого человека этих качеств в избытке».

Он почему-то ожидал, что следующие полчаса доставят ему гораздо больше удовольствия, чем тем графам или герцогам, к которым он не принадлежал.

* * *

— Милорды и миледи, — сказал Кайлеб после того, как пышное, цветистое представление Спикера наконец закончилось, — я приветствую вас от имени Черис, и я привёз вам послание от вашей Королевы и Императрицы.

Он на мгновенье замолчал, позволив своему взгляду скользнуть по собравшимся членам палат Парламента. Даже те, кто, несомненно, меньше всего хотел услышать то, что он собирался сказать, внимательно слушали его, и он улыбнулся, когда его голос донёсся до каждого из этих ушей.

— Ваша Императрица — моя жена — попросила меня сказать вам, что она хотела бы быть здесь и поговорить с вами лично. К сожалению, большие проблемы и задачи, стоящие перед нашей новой Империей, не всегда позволяют нам делать то, что мы хотели бы делать. Королева Шарлиен — Императрица Шарлиен — осталась в Теллесберге, потому что она, и только она, имеет власть и полномочия принимать юридически обязательные решения от нашего с ней имени. В то время как я выступил в поход против наших общих врагов в Корисанде, она взяла на себя тяжёлое бремя управления обоими нашими королевствами, и мне нет нужды говорить вам, что эти государства не могут оказаться в более лучших руках.

Он снова помолчал, ожидая пока то, что он уже сказал, дойдёт до сознания присутствующих. В сказанном не было ничего нового, по правде говоря. И всё же это был первый раз, когда он официально объявил чизхольмскому Парламенту о своём признании Шарлиен в качестве полностью равного соправителя.

— Сейчас, когда мы стоим лицом к лицу с «Группой Четырёх» и материковыми государствами, находящимися под её властью, раскинувшейся от Наковальни до Залива Таро, Её Величество сталкивается лицом к лицу не только с политическими и финансовыми, но и с военными решениями, необходимыми для защиты нашего народа от наших врагов. Прямо сейчас наши войска должны завершить свои операции против Дельфирака в наказание за Фирейдскую Резню, и именно её обязанностью будет решить, какие ещё действия могут быть необходимы. Это не та задача, которую мог бы взять на себя кто-то другой, и я безоговорочно доверяю ей успешно выполнить её, но мы не должны обманывать себя, считая, что она найдёт её лёгкой.

— Милорды и миледи, опасности, с которыми мы сталкиваемся, решения, которые мы должны принять, цены, которые мы должны заплатить — уникальны. — Он медленно обвёл взглядом сидящих пэров и членов Палаты Общин. — Никто другой в истории Сэйфхолда не сталкивался с таким врагом, с каким столкнулись мы. Ни одно другое государство, ни один другой народ не оказывались в состоянии войны с Церковью, которая должна быть матерью для всех нас. Мы, объединённые народы королевств Черис и Чизхольм, знаем своего врага. В Черис мы были вынуждены защищаться от совершенно неоправданного — и необоснованного — нападения, организованного продажными людьми из Зиона, которые извратили всё, чем когда-либо должна была быть Мать-Церковь. Тысячи подданных моего отца — и сам мой отец — отдали свои жизни, чтобы остановить это нападение, защищая свои дома, и семьи, и веру в то, что мужчины и женщины должны поклоняться Богу, а не склонять головы к ногам четырёх развращённых, продажных, высокомерных, богохульных людей, чьи действия оскверняют облачение, которое они носят, и сам воздух, которым они дышат.

Он снова сделал паузу, всего на мгновение, а затем продолжил более мягким голосом, ясным и всё же достаточно тихим, чтобы его слушатели были вынуждены слушать очень внимательно.