Мучимые ересями

С помощью хитроумной комбинации Сейлиса, настроившей дворянские фракции друг против друга и помешавшей им объединиться против него, в то время как Зелёная Гора ловко управлял финансовыми делами Королевства, а Халбрукская Лощина командовал Армией, король разбил три самые могущественные из этих фракций, одну за другой, в течение шести лет после вступления на трон. Другие фракции, ставшие мудрыми благодаря несчастью своих товарищей, в конце концов объединились против него и попытались перекрыть финансирование Армии используя свой контроль над Парламентом, вместо того чтобы столкнуться с ним в бою. Но пока они смотрели на полевые кампании Халбрукской Лощины, они проглядели довольно тихие, но в конечном счёте более смертоносные действия Зелёной Горы в Здании Парламента. До тех пор, пока традиционно запуганная Палата Общин внезапно не бросила вызов своим законным лордам и хозяевам и не встала на сторону Короны под предводительством Зелёной Горы. Хуже того, союз Сейлиса и Зелёной Горы был тихо заключён с немалой частью мелкого дворянства (которое возмущалось самовозвеличивающей монополией вельмож на власть точно так же, как и Корона), объединившейся с Палатой Общин. Вместо того, чтобы лишить Армию финансирования, Парламент фактически проголосовал за увеличение её численности!

Через десять лет после возложения Короны король Сейлис сделал себя хозяином в своём собственном доме. В ходе этого процесса он создал прецедент союза Короны с Палатой Общин, который поддерживался во время правления Шарлиен. Чизхольмская аристократия была далека от того, чтобы смириться с постоянным сокращением своей власти, но она, по крайней мере, научилась зачаткам благоразумия. Тот факт, что при Сейлисе Чизхольм постепенно становился всё более могущественным и процветающим, вероятно, помог ей проглотить болезненное лекарство, которое он, Зелёная Гора и Халбрукская Лощина впихнули в её коллективное горло. К сожалению, эта власть и процветание также представляли угрозу для планов князя Гектора Корисандийского, что объясняло субсидирование Гектором «пиратов», которым в конечном итоге удалось убить Сейлиса.

Наиболее недовольные из знати Сейлиса публично оплакивали смерть своего короля, одновременно строя тихие планы о том, как разобраться со своей новой королевой-ребёнком, как их собственные прапрадеды разобрались с королевой Исбель. Но если Сейлис был убит, то Зелёная Гора и Халбрукская Лощина всё ещё были живы, а дочь Сейлиса оказалась даже более способной — и, когда это было необходимо, безжалостной — чем он сам… как вскоре обнаружили герцог Трёх Холмов и его союзники.

Не было сомнений, что аристократия сохранила в Чизхольме большую долю политической власти, чем её черисийские коллеги в Теллесберге, но эта власть была резко ограничена. И она была лишь тенью того, чем продолжало наслаждаться дворянство в большинстве других государств Сэйфхолда. Тем не менее атрибуты его господства, бывшего четыре поколения назад, сохранились в украшениях Здания Парламента и процедурах, и Кайлеб постоянно напоминал себе, что чизхольмская традиция королевской власти была моложе — и, вероятно, слабее — чем черисийская.

«С другой стороны, мы создаём всевозможные новые традиции, не так ли?» — подумал Кайлеб. — «И — пока, по крайней мере — Элана и Зелёная Гора держат ситуацию в своих руках. Возможно,» — его губы непроизвольно скривились в улыбке, — «по крайней мере, отчасти потому, что эти люди действительно не хотят видеть, как Шарлиен возвращается домой, чтобы самой разобраться с какой-нибудь… непокорностью!»

Как всегда, мысль о доказанных способностях его жены была глубоко утешительной и… пробила его дрожью одиночества. Для него всё ещё было чудом, что кто-то стал для него настолько глубоко, почти болезненно, жизненно важным за столь короткое время. И не только на прагматическом уровне. На самом деле, если он собирался быть честным с самим собой, уже в основном не на прагматическом уровне, совсем уже нет.

Он оглянулся через плечо туда, где за его спиной ехал Мерлин в мундире новой Имперской Черисийской Гвардии. Воронёные доспехи остались на месте, так же, как и чёрная форменная куртка, но золотой кракен на нагруднике Мерлина теперь плавал по сине-белому щиту дома Тейт в форме воздушного змея. Подразделение личной охраны Шарлиен носило такую же униформу, за исключением того, что на их мундирах вместо кракена красовался думвал Чизхольма.

— Впечатляет, не правда ли? — тихо сказал император, кивнув головой в сторону здания, маячившего перед ними, и Мерлин фыркнул.

— Как и Храм, — столь же спокойно заметил он. — Обёртки не так важны, как их содержимое.

— Это одна из тех мудрых сейджинских поговорок? — с усмешкой спросил Кайлеб.

— Нет, но, возможно, должно быть так. — Мерлин склонил голову набок, изучая внушительный фасад Здания. — Я бы хотел, чтобы Её Величество была здесь и сыграла роль экскурсовода, — добавил он.