Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Я была опустошена. То же самое мы чувствовали с Робин, когда снимали костюмы после опрыскивания ольхи пестицидами. Все клеточки моего тела были опустошены. Работа, которую мы ненавидели, но любили. Барб сфотографировала старые ели и тополя у края парковки, елочки, проросшие в подлеске. Молодая женщина с пучком темно-рыжих волос остановилась, чтобы поблагодарить меня. Эта политика не изменится в одночасье, но если что-то найдет отклик у других заинтересованных лесоводов, то перемены возможны.

В темном пабе «Оверлендер» пахло выдохшимся пивом и коровьим дерьмом. Келли в ковбойской шляпе и поношенных сапогах торговался у бара с Ллойдом, седым владельцем ранчо. Они опирались костистыми локтями на потертую вощеную барную стойку, широко расставив согнутые ноги. Я попыталась привлечь внимание Келли, но он наслаждался добродушной беседой с Ллойдом – естественный темп речи с длинными паузами. Я находилась достаточно близко, чтобы услышать, как они договариваются о жеребце породы Аппалуза, но я чувствовала, что для такой сделки потребуются более жесткие неспешные переговоры. Келли игнорировал меня, сколько мог, как в детстве, когда я требовала его внимания.

Это раздражало меня больше, чем обычно, после пренебрежения во время конференции – этакое ощущение изоляции. Барб указала на наполовину заполненную медную плевательницу в углу. В футболках и шортах мы выглядели неместными, ловя на себе взгляды ковбоев. Один из парней уставился на куртку с символикой конференции, которую я накинула поверх футболки, и что-то весело прошептал своему приятелю. Мне было все равно. Я хотела увидеть Келли, потому что мы не могли встретиться целый год. Во мне поднималось раздражение из-за того, что он не может оторваться от делового разговора, чтобы подойти и поздороваться. Тиффани здесь не было, она бы указала Келли на то, что ему следует быть более внимательным. Чувствуя мое нетерпение, он подал знак, что освободится через две минуты.

Через пять минут я уже была готова разнести этот кабак, но Барб купила кувшин пива, села за угловой столик и жестом подозвала меня. Когда сделка Келли с Ллойдом зашла в предсказуемый тупик, он неторопливо подошел к нам, неся кувшин. Денег у Ллойда было много, и он платил. На лице Келли расплылась широкая улыбка, и мое расстройство исчезло. Я была рада его видеть. Мы перешли к серьезному делу – выпивке. День оказался тяжелым.

– Давно видел дядю Уэйна? – спросила я.

– Нет, этот сукин сын устроил меня на работу – пасти скот для «Карибу Кэттл компани».

Он сплюнул табак, мастерски попав в плевательницу. Глаза Барб расширились в благоговении, и я загордилась младшим братом. Он был самобытным. Поразительным. Единственным в своем роде. Я скучала по Келли и его упорному стремлению к этой реликтовой жизни. Ковбой, скачущий на быках, жующий табак, принимающий телят, работающий в кузнице. Он пришел из прошлого.

– Живешь на ранчо?

– Да, мы с Тифф живем в бараке в Онворде, недалеко от миссии. Ну, знаешь, школы-интерната для индейцев, где заправляли священники-педофилы.

Он опустил взгляд, с отвращением подумав о том, что эти ублюдки делали с детьми. Позорная часть истории Канады. Мы с Келли знали детей, которые учились в этой школе, и видели, как она уничтожила многих из них. Некоторым удалось удрать, как нашему другу Кларенсу, который сейчас занимался традиционной резьбой по кедру-тотему на островах Хайда-Гуай.

В бар зашли приятели Келли. Поздоровавшись, они крикнули:

– Можешь завтра прийти подковать лошадь?

Он махнул огромной ладонью, подтверждая: да, конечно.

– А где Тиффани? – спросила я.

– Токсикоз.

Келли не мог скрыть гордость величиной с гору.

– Ого, не может быть! Поздравляю! – я подскочила и дала ему «пять».

В нашей семье было не принято обниматься: мы обменивались улыбками и жестами.

Ллойд договорил с каким-то ковбоем, подошел к нам и наполнил пустые кружки, предложив тост. Я уже прилично набралась, но Ллойд налил мой стакан доверху. Келли начал говорить тягуче, как техасец.

– Как прошло твое выступление? – он слегка проглатывал слова.

– Этим засранцам не понравилось слушать женщину, – вклинилась Барб.

– Они мне не поверили, – тихо произнесла я.

Особенно мне не понравилось, как Джо наклонился к Преподобному, когда я продемонстрировала результаты анализа азота и показания нейтронного влагомера. При воспоминании тело напряглось – привычная готовность к бегству. В нашей семье было не так много эмоциональных тем, которые мы могли непринужденно обсуждать. Я взглянула на приятелей Келли.

– Эти парни из лесничества не знают и того, как работать со скотом. Это чертовски тяжелая работа, а они ждут, что мы в мгновение ока перегоним наших коров с их участков. На рассвете я должен быть на коне, – высказался Келли.

Я засмеялась. Помещение начало расплываться. Покачиваясь, я пошла в туалет, вспоминая о том, как мы с Келли удирали от напряженных отношений между родителями, катались на велосипедах по лесу и бросали лассо на старые пни, словно на телят. Я вернулась к очередной кружке пива.