Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз

Прочитав выписной эпикриз, женщина в белом халате ответила:

– Вам нужно к заведующей нашей поликлиникой, если она даст направление на эту процедуру, мы прокапаем.

Так я попал к заведующей.

Заведующая долго пыхтела, раздувала щеки, доставала с полок книги, читала что-то в них, ставила обратно и, наконец, приняла свое непростое, заведующее решение:

– Вам нужно обратиться в … медицинский институт.

– Зачем мне в институт? У меня уже есть высшее образование. Музыкальное. Мне бы капельницу поставить. Вот и бумаги медицинские все есть, и препарат я сам купил в аптеке. Мне мой лечащий врач сказал, что это поликлиническая процедура. Я к вам и пришел по месту жительства. Вы же поликлиника?

– Я за вас ответственность на себя не возьму – это химиотерапия! Вот вам направление.

И пошел я, и пошел. И пришел я в очередную очередь.

– Я-то молодая, нога старая, – весело прокряхтела бабушка, сидящая в очереди справа.

Я ответил улыбкой. Так мы разговорились. Я коротко поведал о своей проблеме и посетовал, что устал ходить по врачам со смешной просьбой – поставить мне капельницу.

Очередь.

Вы напрасно недооцениваете полезность очередей в медицинских учреждениях.

– А Вы в Москве делали? А мы в Питере, – задавая вопросы и сама же отвечая на них, вмешалась в беседу пожилая женщина, сидящая слева.

В очереди жизнь ожила, и вскоре почти все ее участники были вовлечены в диспут.

Именно тогда я узнал, что на дорогостоящие операции государством выделяются квоты, позволяющие оплатить часть расходов на медикаменты и процедуры. И если встать на очередь в единственный специально оборудованный бокс, имеющийся на тот момент в городе Санкт-Петербурге, можно успеть провести аутологичную трансплантацию стволовых кроветворных клеток к финальному аккорду на своих похоронах в глубокой неподвижной старости. И то, это в случае, если какой-либо милосердный доктор возьмет на себя риск остаться без работы, проведя по документам это как, к примеру, лейкоз, на который выдача квот утверждена, поскольку получение квот на трансплантацию при рассеянном склерозе минздравом официально не предусмотрено. Взамен предусмотрено лечение медикаментами, которые от болезни не исцеляют, но зато дорого стоят.

– А как можно получить эту квоту? – опрометчиво поинтересовался я.

– Владислав Валерьевич! – взревели больничные мухи в повисшей тишине.

Жизнь в очереди умерла.

– Договариваться надо… – сложив губки бантиком и глядя в пол, негромко произнесла женщина слева.

Деньги государство выделит за «долю малую», которая уйдет на потребности чиновника от медицины, поставившего свою «вертящуюся» подпись на разрешающем документе.

Выхлопотать ее должен доктор милосердный, под свою бескорыстную ответственность.

А если об этой «афере» станет известно, то милосердного доктора – бескорыстного Бескорыса, линчуют за его милосердие, и проще ему будет найти работу диетологом в морге, чем терапевтом в сельской поликлинике за полярным кругом.

Это, если так можно выразиться, – на «нижнем этаже» проблемы. Если подняться на этаж выше, то выяснится, что заработать можно еще с многочисленных программ фармацевтических компаний, институтов и т. д. и т. п. И черта в ступе…

Как измерить градус цинизма людей, зарабатывающих на страданиях других?

Сколько нужно «откатить», чтобы хватило на их счастье?

Люди не меняются. Паровоз летит вперед, как и раньше. В окнах вагонов все также мелькают: бизнес-тренеры, предприимчивые «слуги народа», проповедники из ток-шоу, чиновники разных мастей, проститутки разных полов, депутаты разных мандатов. Только НЛО почти упразднили и сахар из магазинов теперь не исчезает.

Весь этот шумный паноптикум все также несется навстречу своему счастью со знакомым лозунгом: «Не мы такие – жизнь такая! Вертеться надо!»

Войдя в медицинский кабинет, я пробыл там недолго, увидев ту самую девушку бальзаковского возраста, к которой приходил несколько лет назад на лекцию о вреде рассеянного склероза.

В ответ на мой вопрос: поставят ли мне здесь капельницу? Она зачем-то начала мне рассказывать, что метод, практикуемый в клинике Пирогова, – дорог, неоднозначен, и снова про какие-то проценты каких-то вероятностей побочных эффектов и вообще…

– Вы что думаете, вы сделали это и все? Думаете – проблема решена?

И противореча всему сказанному ранее:

– А почему вы у нас это не сделали? У нас сейчас тоже есть возможность проводить трансплантации…

Тут я совсем растерялся и забыл, зачем пришел.

Я опять вспомнил своего деда, который смешно задрав ногу, еще тридцать лет назад, просто и понятно сумел объяснить суть происходящего теперь.

Выйдя из дверей кабинета врача с очередным направлением на консультацию к другому врачу, я направился к своим друзьям – Коле и Лизе Затолочным. Коля – контрабасист, Лиза – его жена и певица. Кроме вышеуказанных достоинств, у Лизы был медицинской диплом.