Мышеловка на три персоны

Она взялась за ручку двери, но тут в прихожей послышались какие-то подозрительные звуки. Ирина с Катей застыли, прислушиваясь, и поняли, что звуки доносятся из нижней квартиры. Там двигали мебель. Глаза у Катьки чуть не выскочили из орбит, она вцепилась в Ирину.

— Ирка, не уходи! — взмолилась она. — Пожалуйста, не бросай меня, я умру от страха! Это она!

— Ну что ты… — Ирина пыталась разжать Катины руки, но не тут-то было, — ну что ты такое выдумала, ты прекрасно знаешь, что там в квартире никого не может быть!

— А кто же тогда шумит и грохочет? — напомнила Катя.

— Ну, приехали родственники… невестка, наверное, мало ли ей взять что-то надо!

— А зачем мебель двигать? Да там столько мебели нету! И потом, Ирка, мы же её видели, Ирину Сергеевну…

— Тебе показалось, — неуверенно пробормотала Ирина, — и потом, ты же сама вчера нашла её мёртвой… Я не верю в оживших мертвецов, уж как хочешь…

— Ой, не могу, меня прямо в жар бросило! — Катя прошла в комнату и рванула балконную дверь.

Балкон у Кати, как и во многих старых домах, был небольшой, одно название, да ещё насовано там было много разного хлама. В своё время Катерина не успела спросить у своего мужа, что можно, а что нельзя оттуда выбросить, а потом просто забыла про балкон. Так что сейчас подруги едва уместились на свободном пространстве.

— Слушай, у меня наверное давление повысилось! — возбуждённо говорила Катя, кровь стучит в висках и жарко…

— Да успокойся ты, — отмахнулась Ирина, — сейчас на ветерочке лучше станет.

Действительно, погода на улице была отличная. Лето уже полностью вступило в свои права, мягкое северное солнышко пригревало весьма ощутимо. На соседнем балконе пламенела цветущая герань и расцветали оранжевые настурции. Ирина ревниво глядела на герань — у неё на балконе она отчего-то росла плохо, цвели только петунья и бархатцы.

Катя прижала руки к сердцу и только было успокоилась, как снизу раздался скрипучий голос:

— Он говорил мне: будь ты моею, и стану жить я, страстью сгорая…

Катерина в ужасе застыла с раскрытым ртом. С лица её мгновенно сошла краснота, теперь его покрывала нездоровая синюшная бледность. Ирина испугалась, что у Катьки и вправду скачет давление и как бы не хватил её инсульт, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

— Она! — прохрипела Катя, показывая рукой вниз. — Точно это она, Ирина Сергеевна, это её любимый романс! Не делай вид, что не слышишь!

Не расслышать было трудно. С балкона нижней квартиры неслось бодрое:

— Прелесть улыбки, нега во взоре мне обещают радости ра-ая!

Прежде чем Ирина успела возразить, Катя, рискуя сверзиться вниз, перевесилась с балкона, стараясь разглядеть, что там происходит внизу. Ирина еле-еле успела её подхватить.

— Катька, ты что — хочешь покончить жизнь самоубийством? Вот генеральша Недужная обрадуется! Она решит, что тебя совесть заела!

— А ты держи меня крепче! — прошипела Катерина.

— Да у тебя верхняя часть перевешивает!

— Да? — нахмурилась Катя. — А Жанка считает, что у меня слишком тяжёлая именно нижняя часть, и даже называет её пьедесталом. Или постаментом…

— Ну, не знаю, у меня рук не хватает твою нижнюю часть обхватить! — буркнула Ирина.

— А ты держи за ноги!

— А они слишком короткие! — брякнула Ирина и прикусила язык, но было уже поздно.

— Ах, вот как? — протянула Катя и заморгала часто-часто. — У меня и так горе — мужа арестовали, а ты норовишь мелкую гадость сказать…

От ссоры их отвлекло пение снизу:

— Бедному сердцу так говорил он, бедному сердцу так говорил он, но не любил он, нет, не любил он…

— Нет, это точно она, — вздохнула Катя, — больше некому…

Ирина решительно перегнулась через перила и вытянула шею. Она увидела на нижнем балконе рассохшиеся ящики с прошлогодней землёй, которые остались, надо полагать, от прежних жильцов Мурзикиных. Кроме того, на балконе ещё были составлены пыльные стеклянные банки, пустые горшки, эмалированное ведро и резиновая груша. Ещё Ирина увидела руки, которые несомненно принадлежали старухе. Руки эти аккуратно собирали старьё и складывали его в большой пластиковый мешок. В общем-то, ничего особенного неизвестная женщина не делала — просто занималась уборкой. Но это пение… Катька, конечно, очень нервная, легковозбудимая личность, но все же не законченная психопатка. Да Ирина и сама утром видела в глазок старуху, удивительно похожую на ту, из рекламы молочных продуктов «Хуторок в степи», а ведь Катя утверждала, что та — копия её убитой соседки Ирины Сергеевны.

«Что же это делается? — мысленно возмутилась Ирина. — Катькино помешательство заразительно?»

Она свесилась ещё ниже и увидела седой туго стянутый пучок волос, очки в круглой металлической оправе и халат в мелкий зелёный цветочек. Внезапно закружилась голова, и Ирина разогнулась.

— Черт знает что! — прошептала она. — Вроде и вправду это твоя соседка. Но быть такого не может! Я не верю в возвращение живых трупов! Такое бывает только в американских фильмах! И потом, для трупа у неё вид слишком свежий — лицо, конечно, довольно старое, но нормального цвета, никаких тебе цветов побежалости, в зелень не отдаёт…