На изломе алого

Я ввалился в квартиру родителей, в дом, который больше не был моим, и сполз по стене. Я все реже сюда возвращался. Откинув затылок, закрыл глаза. Рваная куртка оголяла плечо, сбитые в кровь пальцы сжимали лацканы. Мир вращался вокруг меня – тяжелый и гулкий, хранящий эхо моего крика, так и не отпустив.

- Сынок, - шаги матери раздались в прихожей, и послышался плач.

- Не подходи.

- Игнатушка…

- Ира, не надо. – Отец. Вышел из спальни и обнял мать за плечи. Подтолкнул в комнату. – Иди, Ира, прошу тебя, я сам с ним поговорю.

- Ваня, посмотри на него. Я боюсь! Что с нашим сыном? Мы стали ему как чужие!

- Я тоже. Но мы с тобой оба приложили к этому руки, так что поздно причитать. Иди же, Ира!

И уже мне:

- Игнат, ты жутко пьян. И как только дорогу домой нашел…

Жутко? Нет. Я качаю головой, и волосы падают на лицо.

- Домой? А где мой дом, отец? Я больше не знаю, куда идти. Я мертв. И даже ты, доктор, не спасешь меня.

Он умеет говорить с больными, но сейчас запинается.

- Я попытаюсь, сын, - говорит волнуясь. - Сделаю все возможное. И невозможное тоже.

- Сделай, - кривая гримаса боли искажает мое лицо, и я распахиваю глаза. Хватаю его за руку, подаваясь вперед. - Скажи мне еще раз, что она сильная – моя Алька! - отчаянно прошу. - И что она жива. Скажи мне, отец!.. А больше я ничего не хочу!

Ты для меняТак было и будет всегдаВ том или этом миреДай мне найти тебя

На следующий день отец возвращается с работы не один. Я листаю в ноуте криминальную сводку новостей, так повторяется изо дня в день, когда он зовет меня.

- Сынок, это Вениамин Юрьевич, мой коллега – врач-хирург из районной больницы, - представляет мужика, до которого мне нет никакого дела, и я молчу. – Кажется, у нас наконец-то есть новости по Тарханову!

Молчу до тех пор, пока он не берет со стола распечатку фотографий и показывает мужчине фото Руслана Тарханова двухлетней давности, с трудом добытое отцом Рыжего у Князева. Сделанное во время одного из застолий, на дне рождении кого-то из братвы.

- Вениамин Юрьевич, он? – с надеждой спрашивает отец, а я по глазам гостя угадываю ответ и вскакиваю.

Тарханова на удивление хорошо видно и мужчина кивает.

- Он. Вот только звали его иначе – Рустам Ханенков, я по внутренней картотеке проверил. Обратился ко мне около двух месяцев назад с ножевой, колотой раной плеча и рассечением височной и лобовой частей лица. Я тогда еще, помнится, удивился, почему он в городскую больницу не поехал, а к нам? Уровень районной клиники, сами понимаете. А тут раны серьезные, происхождения непонятного, о таких положено сообщать в органы. Но положено-то оно положено, а в жизни чего только не бывает. Я за сорок лет врачебной практики и не такое видал. Народ у нас горячий, а участковых два на весь район. А парень не местный, сказал в гости к брату приехал. Ну и выпили за встречу, отцовский дом делили, вот и погорячились. Решат, мол, по-семейному. Не хочется брата в тюрьму сажать.

- Какой вы сказали район? – спрашиваю, хватая мужчину за локоть. – Когда вы видели его в последний раз?

- Новокаменка. Сорок километров по южной трассе. Да вот, неделю тому назад и видел. И не запомнил бы, через мой кабинет каждый день народ десятками проходит, но он вновь обратился. На этот раз с порезом подбородка и шеи. Пришлось накладывать швы. Ему просто повезло, что оказались не задеты артерии. Все это показалось мне странным, а тут как раз по внутренней связи Иван Алексеевич похожим случаем интересуется. Ну, я про колотую рану плеча и вспомнил.

- Господи… она должно быть защищалась, - я смотрю на отца. Отметая другие возможные причины, вижу только одну. - А это значит, что Алька жива. Она жива, понимаешь!

 Я хватаю телефон и звоню следователю. Рассказываю о том, что только что узнал. В ответ получаю вялый всплеск энтузиазма и ленивое покашливание. Вениамина Юрьевича просят подъехать в участок, чтобы дать показания, после чего я слышу дежурный ответ:

- Хорошо, мы примем информацию к сведению, Игнат Иванович.

- Да какое, твою мать, к сведению?! – вспыхиваю я. - Надо действовать! Это же зацепка, которую мы столько ждали! Вы не понимаете…

- К сожалению, Руслан Тарханов не проходит по делу, как подозреваемый. Мы может только…

Черт. Я бросаю трубку. Черт! Поворачиваюсь к мужчине, чувствуя, как меня сотрясают изнутри нетерпение и злость.

- Скажите, он ведь должен появиться у вас? Еще раз? Наверняка должен! Пожалуйста, скажите, что да! – я выгляжу диким и жалким, глаза после ночи горят сухим блеском, желваки на лице натянулись до предела. Я пугаю его, но мне все равно.

Мужчина озадаченно поджимает рот.

- Думаю, да, - отвечает. - Если только сам не рискнет снять швы. Но в который день это случится точно, не могу сказать. На обработку ран он не приходил. Скорее всего, на следующей неделе.

- Тогда, как только появится, сразу же звоните мне, - черкаю ему номер телефона на какой-то подвернувшейся под руку бумажке. - Вениамин Юрьевич, прошу вас! Я буду ждать!