На изломе алого

- Нет, это ты меня послушай, девочка! – художник перебил ученицу, усаживаясь на кушетке. От переживания болели сердце и душа, и спирало в груди дыхание. Пора было самостоятельно закончить это тюремное заключение. – Тебе необходимо бежать из этой клетки, больше ждать нельзя! Хитростью, обманом, все равно как, но выбираться отсюда и думать о себе! Этот нелюдь не заслужил такого подарка, как ты! Не хочу и дальше видеть, как он упивается собственной безнаказанностью! Я свое пожил и помогу тебе. Попробую отвлечь, задержу сколько хватит сил хоть одного подлеца. Не станет он в тебя стрелять, ты для него слишком ценный трофей, а обо мне не думай. В городе расскажу к кому обратиться. Вот только завещания написать не успел, старый я дурак! Простить себе не могу…

Сашка не слушала. Минуту назад она услышала выстрел и теперь, придвинув к стене стол, взобралась на него и во все глаза смотрела через край высокого окна на видимую часть двора, где происходила драка. Фонари горели в стороне, и в сумерках спустившегося вечера не удавалось рассмотреть нападающие стороны. Лишь мелькали фигуры и руки.

Где-то в доме раздался женский крик. Кричала Ирма. Истерично. Наконец-то и Генрих очнулся. Вскинул изумленное лицо, встретившись с девушкой взглядами.

- Саша, что происходит? – растерянно спросил. - Кажется, я только что слышал… крик?

Сашка отвернулась к окну.

- Да, Генрих Соломонович. На территории дома чужие, но не полиция, это точно. Не могу пока разобрать, но кто-то схватился с охраной… Черт! Я не думала, что у Шкуратова столько людей! Гнилая трусливая сволочь!

Какой-то высокий парень держал в обороне двоих, пока еще двое дрались один на один. В желтом свете фонаря мелькнула смутно-знакомая темно-рыжая шевелюра. Парень откатился, отброшенный ударом в грудь, и стало видно второго парня, набросившегося на охранника.

Глаза распахнулись, и крик вырвался сам собой, даже подумать не успела.

- Игнат! – руки ударились о стекло. – Игна-ат!

Сашка птицей слетела со стола на пол, схватила в ладонь какой-то предмет и запустила в окно. Двойное стекло не разбилось, и девушка выдернула из-под стола высокий табурет, на котором иногда рисовала, и вновь вспорхнула на стол. Смахнула ногой на пол дешевый чайник, печенье и чашки, дорогие тюбики с краской…

- Саша, что ты…

…и  жахнула табуретом по окну со всей силы. Еще раз, и еще! Все больше покрывая стекло трещинами.

– Генрих Соломонович, - бросила старику. – Обувайтесь, быстро!

Удар. Еще один. Табурет раскололся, но часть стекла отошла.

- Игна-ат!

Сашка с проклятием и без страха ударила по стеклу кулаком.

- Сволочь, ненавижу! - прошипела, вспоминая Шкуратова. – Ненавижу! – пообещала врагу, пусть он ее сейчас и не мог услышать: - Если ты с Пухом хоть что-нибудь сделаешь, хоть пальцем тронешь, я тебя сама убью! – поклялась. - Сама!

Никогда еще Сашка не боялась так, как сейчас – не за себя. Сердце сдавил лютый страх за Игната. Понимала куда попал и к кому, выручая ее. Игнат, ее Игнат! В жуткую трясину беспощадного паука!

За дверью послышались шаги и ругань, кто-то бежал к пристройке.

- Шлюха! Подстилка малолетняя! Все из-за тебя, дрянь! Это ты всех нас сдала, ты! Я тебе сделаю! Ты у меня в собственном дерьме подохнешь!

Растерянный Генрих успел встать на ноги и Сашка, спрыгнув на пол, отшвырнула разломленный табурет в сторону, быстрее схватила старика за плечи и толкнула к стене.

- Нет, Саша, я…

- Ради Бога, только не высовывайтесь!

 Сама метнулась к входной двери и встала за ней, налетев плечами и затылком на стенную панель.

Нетерпение, ненависть и жажда расправы заставили Ирму забыть о том, что препятствие на пути к пленнице заперто. Она рванулась в дверь, но та не поддалась, и уже через секунду женщина из пистолета расстреляла замки, полная решимости совершить самосуд.

- Я достану вас, твари!

Сашка не ждала, она нутром чувствовала нужный момент, когда следует действовать. Пнула с силой, ударила дверью входящую в лицо, предупредив следующий выстрел. Дальше била отчаянно и быстро. Не щадя, спасая себя и ребенка, Генриха. Отбирая у соперницы силы и сознание. Вкладывая в стремительную расправу всю ненависть.

- Не достала! – бросила на рваном дыхании над поверженной тюремщицей, разжав кулаки.

Схватила пистолет. Стрелять не умела, но не хотела оставлять оружие Ирме.

Крикнула, обернувшись:

- Генрих Соломонович, бежим!

Художник не подвел, заторопился рядом.

Им удалось пересечь террасу и выбраться из задней части дома. А на лестнице удача отвернулась – столкнулись с Ханом. Он словно поджидал их – агрессивный и взбешенный, оказавшись на пути. Оба остановились, тяжело дыша.

- Беги, Саша, я его задержу! – старик смело бросился на парня, но тут же упал, отброшенный ударом ноги в сторону. Застонал у стены, не в силах подняться.

- Сволочь! Сдохни!

Сашке не повезло с выстрелом – промахнулась. Чуть не взвыла от досады! Зато Тарханов среагировал быстро, выбил оружие из руки пленницы и сбил с ног. Повалил девчонку на пол, прижимая собой к полу.

- Хотела сбежать, Чайка? Не получится. На этот раз ты безоружная, и я добрался до тебя! Теперь за все ответишь!