На острие ножа

Отрицать, отрицать, отрицать. Признание означает смерть. У тебя есть нож.

Хари хотел было заговорить, но во рту пересохло, язык словно наждачная бумага.

Хуссейн, как оказалось, еще не закончил:

– Мы нашли его. Он долго был среди нас. Он был хорошим, как мы думали, преданным. Хауэллс – так его звали. Гражданин. Товарищ. Но в основном… – Амаль впечатал кулак в грудь Хари, прижав его к стене. – В основном он был черствым предателем. Камран поймал его, когда он отправлял сообщения этой сучке Лоусон. Камран прирезал и ее, и Хауэллса. Теперь он может прирезать тебя.

Камран сделал шаг вперед, на его лице появилась довольная улыбка.

Значит, это был Камран.

Хуссейн порылся в кармане, вытащил фотографию и показал ее Хари. У него тут же перехватило дыхание. В белой рамке были запечатлены неулыбчивые лица Милли и Амары Рой. Фото не постановочное, снятое с расстояния. Хари раньше не видел этой фотографии – волосы у девочек короче и заплетены иначе.

– Я решил узнать тебя получше. И твоих сестер. Вот и заскочил к ним на минутку.

Хари закрыл глаза, отчаяние и ярость хлынули из глубины его души. Он заставил себя молчать.

– Симпатичные девочки, – сказал Хуссейн. Хари кивнул и открыл глаза. – Итак, ты рассказываешь, что тебе известно про «АйПиСи», а потом я прошу Камрана разобраться с тобой. Только с тобой. Или ты можешь все отрицать. Тогда Камран навестит твоих сестер. – Он махнул фотографией. – Этих симпатичных девочек.

Хари сделал несколько глубоких вдохов. Он вспомнил слова Биничи, которые, казалось, слышал много лет назад. Мы не заключаем сделок. Спорить бессмысленно. Вести переговоры бессмысленно.

И Хари обрел голос. Он походил на придушенный рев:

– Подождите! Это чушь собачья! Я не журналист. Я не предатель. Я Хари Рой, студент, внук индийских революционеров и гордый гражданин. – Он окинул взглядом комнату – поймал нахмуренный взгляд Биничи, – но его слова были обращены к стоящему перед ним Амалю. – Понятия не имею, кто вы, сэр. Я уверен, что вы с честью вели борьбу, но сейчас вы ошибаетесь. Когда на нашу группу напали копы, осуществив радиационную атаку, их жертвой стал именно я. И я попал в больницу! Вы выбрали не того человека.

Хуссейн выдержал его взгляд, не выпуская из руки фотографию.

– Думаю, мой выбор верный. Хочешь сказать, что это просто совпадение, что ты присоединился через несколько недель после Хауэллса? Предателем можешь быть только ты. Лоусон наняла тебя, да? – Он махнул Камрану. – От уха до уха, как в прошлый раз.

– Подожди! – крикнул Биничи. Он сделал несколько шагов вперед.

Хуссейн оглянулся.

– В чем дело? – Он выглядел раздраженным – не привык, чтобы ему приказывали подождать. – Хочешь что-то сказать? – В его словах явно звучала угроза: Биничи тоже был на скамье подсудимых.

Он нервно поправил очки и засунул обе руки в карманы.

– Это мы завербовали его. Сара встретила его в университете. Но ты прав в своих подозрениях: среди нас был предатель, но я с ним разобрался. Два дня назад.

Хуссейн повернулся к Биничи:

– Разобрался?

– Он мертв.

– И кто это был?

– Его звали Закари Бёртон-Джонс. Зак Би Джей, как он сам себя называл.

– И почему ты решил, что предателем был он? Ну же? Я слушаю.

Биничи сделал еще один шаг вперед.

– Он поддерживал контакты с фашистами. И предал нас. А Хари сказал правду: его подвергли облучению. Он едва выжил. А предателем был Зак – у меня нет сомнений.

Хуссейн снова повернулся к Хари:

– Ты выглядишь напуганным.

Хари кивнул:

– Мне страшно, сэр.

– Боишься, что мы узнаем о тебе всю правду?

– Нет. Но боюсь вас, сэр, и боюсь того, что мы будем делать завтра.

– Убеди меня. Может, ты и не похож на Хауэллса, но я все равно чувствую ваше сходство.

У Хари не было времени на раздумья. Он побежал к сложенным стульям и забрался на самый верх. Камран следовал за ним по пятам, но Хуссейн отозвал его:

– Пусть говорит.

Проповедник за кафедрой. Скептически настроенная паства. И единственная душа, которую он должен был спасти, была его собственной. Хари снял рубашку. Сделал вдох.

– Завтра нас ждет работа. Мы еще не знаем, что должны будем сделать, но мы будем четко следовать инструкциям. Я – гражданин. Я предан нашему революционному пути.

Хари вынул из кармана нож. Лезвие было сложено.

Камран сделал шаг вперед, но Хуссейн удержал его.

Хари прижал нож к груди. К тому месту, где у Коллинз была татуировка.

– На Боксер-стрит мы все время вспоминали слова из пьесы: «Обними палача». Потому что именно так мы и поступаем. Так что… – Слова лились потоком, Хари их не контролировал. Он выщелкнул лезвие, приставил нож к груди и проткнул кожу. Полилась кровь. – Обними палача! – крикнул он и очертил лезвием круг по груди. Буква «О». Боль была ослепительной и мгновенной. Он снова приставил нож к груди и провел две параллельные линии.

По комнате разнесся шепот. Теперь они поняли.

Круг кровоточил больше, чем линии, но болели они одинаково. Хари покачнулся, но удержал равновесие. Он чувствовал, как кровь течет по ногам. Дыхание становилось глубже, руки больше не дрожали.