На пепелищах наших домов

Азат только сейчас осознал, что слышит тонкий и пронзительный, на одной ноте, визг Анны. Он даже представить не мог, что старуха способна издавать такие звуки.

– Я нечаянно, – поднял перед собой руки Баранов, будто кто-то обвинял его в том, что он уселся на Алешеньку специально. – Я нечаянно, правда.

– Блин. – Башкира вдруг затрясло, будто во время недавней перестрелки, в груди что-то противно защекотало, а сердце забилось где-то в горле. – Блин.

– Ты же сам говорил, что его местные убить хотели? – спросил лейтенант, который, похоже, не испытывал к мертвому мутанту ничего, кроме брезгливости. – Давайте сейчас просто выйдем, сожжем настоящий труп и уедем?

– Староста против был, – заметил Азат и повернулся к Лехе. – Слышь, а он точно того?

– Как я проверю-то? – с недоумением спросил тот.

– Так послушай, если живой, сердце будет биться или дыхание услышишь. – Азат начинал злиться.

– Я к этому не притронусь, – категорично замотал головой здоровяк.

– Ты жопой притронулся уже! – ответил лейтенант.

Этот аргумент, похоже, произвел на Баранова впечатление, и он с гримасой отвращения на лице наклонился и поднес ухо к тельцу. Через несколько секунд ожидания боец помотал головой. Похоже, что его немаленький вес сделал свое дело, и мутант был мертв.

С улицы послышался безумный и полный боли крик, а через несколько секунд – выстрел из дробовика. Азат повернулся к окну, уже машинальным движением перехватывая автомат на изготовку.

Одновременно с этим Анна схватила лежавший на столе нож и бросилась на Баранова, по-прежнему сжимавшего в руке игрушечного конька.

Глава 11

Пауки и мухи

Баранов не успел уклониться, и старуха полоснула его ножом по лицу. Брызнула кровь, боец зарычал от боли и злости; лошадка, выроненная им, оглушительно звонко стукнулась о доски пола.

Азат вскинул автомат, но выстрелить без риска задеть товарища не мог. Пуля – дура, как ни крути, и хилое тельце Анны «пятерка» прошьет насквозь. Пробьет она бронежилет или нет – вопрос другой, но проверять башкир не собирался.

Леха сам уже успел справиться с шоком, перехватил руку старухи, в которой был зажат нож, и ударом левой в висок отправил бабку в нокаут. Та обмякла и свалилась, выронив жалобно звякнувший кухарь.

– Сука, – выругался Леха, уже вынимая из кармана разгрузки перевязочный пакет. Разорвал резиновую упаковку и прижал подушку к ране на лице. Вытер кровь, спросил: – Глубоко порезала?

– Не очень, – успокоил его Азат, присмотревшись к царапине.

Кровь при свете лучины казалась совсем черной и блестящей, ее было действительно много. Но это нормально при ранениях головы и лица: кровоснабжение хорошее. Зато и заживает быстро. Тут главное, чтобы нервы не задело, а то ходить до конца жизни с искореженной уродливой гримасой мордой. Ну и чтобы на ноже ничего не было: столбняк и сепсис тоже никто не отменял.

Башкир наклонился к лежащей на полу старухе, попытался нащупать пульс – его не было. Здоровым был парнем Леха, сильным – прямым ударом, наверное, смог бы и быка с ног свалить, а этой много надо, что ли?

Азат закрыл женщине глаза и встал на ноги. Крики раздавались все чаще, на деревню явно кто-то напал. Беспрестанно лаяли собаки. Стреляли много, но кто – было непонятно. То ли атакующие, то ли Бельский со своими и оставшимися там «булатовцами». В том, что не деревенские, башкир был уверен, откуда у них автоматы-то?

– Дуболом ты, Леха, – сказал он.

– С чего это? – спросил тот, прикидывая, как перевязать продолжавшую кровить рану на щеке.

Получалось, что никак – либо рот себе замотаешь, либо глаз. В итоге боец решил, что лучше не говорить, чем не видеть, и принялся закреплять стремительно пропитывающуюся кровью подушку турами бинта прямо поперек лица.

– Пришли, чтобы вынести и сжечь полено, а теперь тут два трупа.

– Она тоже, что ли? – У бойца аж руки опустились.

– Ага.

– Жалко, – Баранов грустно вздохнул и продолжил перевязку.

– Заканчивай быстрее и пошли, – приказал лейтенант. – Жалеть потом будешь, сейчас надо к своим пробиться. Азат, потуши лучину, попробую посмотреть, что там происходит.

Башкир взял бадью и залил водой тлеющую дощечку. Сам командир щелкнул фонарем, после чего комната погрузилась во тьму, зато через мутное грязное стекло стало хоть что-то видно. Перед домом с криками пробежали трое местных с вилами и факелами в руках. Секунду спустя они скрылись из вида, и оттуда послышались крики.

– Организовались, что ли? – пробормотал военный.

Ярость в голосах сменилась болью, и за окном появился один из только что пробежавших мужиков, но без оружия и источника света. Размахивая руками и вопя от страха, он бежал куда-то в противоположную сторону.

Стекло брызнуло осколками, а в проеме появились уже знакомые паучьи лапы. Тварь махнула хвостом и ударила стоявшего у самого окна лейтенанта прямо в середину груди, отбросив его в сторону.

Это и спасло командира: свалившись на пол, он открыл для Азата линию огня. Тот вскинул автомат, щелчком рычажка включил коллиматор и утопил спусковой крючок, выпустив в незащищенное брюхо мутанта две короткие очереди одну за другой.