На пиру богов

Иеромонах. Удивляюсь, что вы, будучи служителем алтаря, решаетесь такую хулу произнести на свою паству, прежде всего, конечно, и на самого себя, и что вообще за несносная русская манера – то превозноситься до небес, а то смешивать себя с грязью. По существу же суждение это нелепо, ибо противоречит всей исторической действительности. Начиная со святого Владимира растет и крепнет христианская культура в народе: множатся храмы и монастыри, вводится строгий Студийский Устав, который лег в основу нашего богослужебного Устава, быт и нравы пропитываются насквозь церковным Уставом, церковный календарь со всей своей сложностью и требовательностью, постами и праздниками становится и нашим бытовым календарем, словом, если где можно говорить о христианской культуре, то только у нас, потому что здесь и не было иных, конкурирующих, языческих начал. И не сочтите за склонность к парадоксам, если я скажу, что свидетельством о глубине и серьезности христианской культуры в русском народе является раскол – это могучее вековое народное движение, возникшее на почве церковного обряда. Значит, велики были религиозные ценности для русского народа, если предпочитали сожигаться и всячески погибать, нежели изменять правде веры.

Приходский священник. Пример раскола здесь и является наиболее убедительным. Страстность и фанатизм, при этом проявленные, конечно, свидетельствуют о природных силах народа, чего я и не отрицал, но не о христианской культуре, о которой говорит, уже если на то пошло, в гораздо большей мере Реформация, как раз одновременная с расколом. О чем же достойнее спорить христианину: о спасении и Евхаристии, либо же о двуперстии и «И(и)сусе»? Вообще обрядоверие и быт не являются еще свидетельством глубокой христианской культуры, что мы и видим теперь. Но я-то клоню к тому, что эта слабость христианской культуры есть вообще свойство греко-российской веры, которое присуще не только русским, но и грекам и балканским славянам, всему православному миру. Если вы живали на юге, то знаете, какова здесь репутация грека, и, кажется, недалеко ушли и балканские братушки. Так вот и невольно думается, что есть какие-то глубокие церковные причины, почему ни греки не могли дать нашему народу церковного воспитания, ни мы, русское православное духовенство, не оказались на высоте задачи, помимо личных грехов, слабостей, неумения. И невольно думается о том, что здесь называли молекулярным параличом Русской Церкви, а я назову просто ослабленностью церковности.

Светский богослов.

Что же, наконец, вы хотите сказать? Вот уже около получаса топчемся мы около этого вновь прореченного молекулярного паралича, от которого лечить призваны, очевидно, доктора из Societas Jesu[74], а они-то, в сущности, и наводили все эти бедствия на Русь. Теперь часто говорят про жидомасонский заговор, а я в таких случаях невольно думаю про иезуитский заговор, что, впрочем, наверное, в родстве между собою.

Приходский священник. Разрешите мне не отклоняться сейчас в направлении вашего кивка, а остаться при своем. Итак, причину низкой церковной культуры в России я вижу в параличе церковности, а это выражается непосредственно в особом духовном укладе учащих и правящих сил Церкви, то есть низшего и высшего духовенства, потому что, как бы мы не отрекались от клерикализма католического, как бы не ссылались торжественно на тело Церкви – народ как хранитель церковной истины, как бы не отрицали вслед за Хомяковым (впрочем, довольно туманно) самые различия в Церкви частей учащей и пасомой, но практически Церковь – это клир. Каковы клирики, такова и Церковь, или, в переводе на русский народный язык, каков поп, таков и приход, понимая только эту пословицу в общем и широком смысле. Я буду последний, кто будет отрицать или умалять достоинства русского православного «батюшки»: (простите, что решаюсь выступать как бы судьей в своем собственном деле, но ведь иначе и нельзя быть экспертом), его смирение, благоговение, молитвенность, простую и непосредственную веру. Но при этом православному клиру очень мало свойственно чувство церковности,

общей связанности, церковной дисциплины. Сословности – да, хоть отбавляй, история беспощадно гнула совершенно беззащитное духовенство и превратило его в сословно наследственную касту, которая, впрочем, теперь тоже отходит в прошлое, ничего не оставляя на своем месте, но церковности – нет…

Светский богослов. Неужели же вы хотите сказать, что в православном духовенстве нет веры в Церковь или живого сознания принадлежности к ней? Вот это называется начать за здравие, а кончить за упокой.