На развалинах мира

Я поднялся на холм. Он теперь стал не то что маяком, указывающим на наш подвал, а чем-то, вроде фетиша. При виде холма, я, откуда бы ни возвращался, сразу наполнялся уверенностью в завтрашнем дне. Мне не нужно было опасаться голодной смерти или непогоды – я всегда мог укрыться в больших и надежных помещениях склада. Во все стороны от холма простирались развалины города. Где-то – выше. Где-то – наоборот, много ниже мест нашего обитания. Что ждало меня в будущем? И, ради чего я стараюсь, преодолевая все эти ухищрения природы, так осложнившие жизнь? Теперь я предполагал, что я уже не один – где-то там, в неизвестном мне направлении, могли оказаться те, встречи с которыми я так жаждал. Но сколько времени пройдет до того, как произойдет эта встреча? Слишком далеко могли оказаться такие же одиночки, как я… А из собаки, как ни старайся, не сделать человека. Уйти в еще более дальний поход? Дойти до пределов, где земля упрется в горы – и уже там продолжить свои поиски? Но, есть ли в том смысл? Катастрофа все перевернула вверх ногами… И, существуют ли теперь, эти горы вообще? Вдруг, они тоже провалились, куда ни будь, в бездну! В городе я мог быть уверен в своем будущем. Был, конечно, еще один путь для разведки – Большой провал. Но, даже мысль о том, что туда придется спускаться, приводила меня в трепет. Всю жизнь, всегда, я боялся высоты. Это не была просто, трусость – а, самая настоящая, болезнь. И, когда мне приходилось, совершать поступки, связанные с лазанием по обрывистым склонам, или стенам домов, душа у меня сворачивалась в тугой комочек и пряталась куда-то еще ниже пяток…

Я обладал несметными богатствами – и не мог до них докопаться. Мог прожить годы, ни о чем, не заботясь – и с отвращением смотрел на ряды коробок и банок, забыв о том, как неистово желал их найти, каких-то несколько недель назад. Мог бродить, где мне вздумается, делать все, что хочу – и никто не стал бы у меня на пути. Но этого-то, мне и не хватало. Я был один – не считая преданного пса. Сумасшествие, один раз овладевшее мной, кажется, стало возвращаться обратно – или это действовал укус моего друга, полученный, когда я пытался его забрать с собой из логова. Дни шли за днями – я чувствовал, что если ничего не поменяется, то скоро стану сам выть не хуже пса. Спасти меня от бешенства могла только постоянная занятость – чем угодно. И, лучшее, что я мог придумать, чтобы не бездельничать – это отправиться в новый поход, куда бы он ни был направлен!

Раньше, когда я читал о том, какие испытания наваливаются на психику человека, оставшегося вдруг в полном одиночестве, то не мог понять – почему столько драматизма? Ну, нет никого… и что? Привыкнув к постоянному многолюдью, иной раз, даже хотелось, чтобы все, куда ни будь, исчезли, и появилась возможность просто побыть в тишине. Дико, но мое желание сбылось… Сбылось так, что от этой мертвой тишины хотелось выть волком!

Только мой щенок – верная и неразлучная тень – сопровождал меня в моих вылазках и путешествиях. Он терся об ноги – выпрашивал ласку и внимание. А я, забываясь, порой начинал разговаривать с ним. Да еще и удивлялся, что не слышу ответной речи!

– Что ты там опять унюхал?

Пес увлеченно копался в очередной куче хлама. Его нос вбирал в себя недоступные мне запахи – он поскуливал от переизбытка чувств, водил им по ветру, и всеми четырьмя лапами старался прокопать нору в глубине этой кучи.

– Что, талант землекопа пропадает?

Щенок не оценил моей шутки. Гавкнув что-то, он продолжал рыть свою яму. От нечего делать – мы не спешили – я присел рядом, на слежавшуюся землю. Это была не земля – пепел, но, спрессовавшись, под нескончаемыми дождями, он стал столь же крепким, как и твердая порода. Только за пределами города, там, где почти не встречалось каменных строений, он как-то разлагался в почве и не принимал столь твердой формы. Теперь я понимал, почему дикари, про которых случалось смотреть в кино или телефильмах, всегда носили на задней части, какую ни будь ткань. Повесив кусок брезента по их примеру, я сразу оценил такой способ предохранять кое-какие участки своего тела, от неблагоприятного воздействия холодных камней. А ведь присаживаться на отдых приходилось часто, и, зачастую, не на самые подходящие для этого камни или глыбы. Подумав об этом, я с грустью усмехнулся – вот так! Одеваюсь, как дикарь, ем как дикарь, наверное, скоро стану и думать так же… Разве только что пока еще не охочусь – но что-то подсказывало мне, что это не за горами…

– Как ты думаешь, щеня – когда я начну сходить с ума?

Хорошо, хоть он меня не понял – я бы точно свихнулся, начни он смотреть на меня, после этих слов, с укоризной – что, мол, несешь, хозяин? Он рылся в яме – наружу уже торчал один хвостик.

– Смотри, морду себе не оцарапай! Как я потом тебе ее лечить буду? Не пластырь же накладывать…