На развалинах мира

Тьма сгущалась. Наступающие сумерки отбрасывали причудливые тени по ближайшим холмам и буграм, падали вниз от изломанных деревьев, занесенных сюда чудовищными силами урагана. Иногда срывался ветер, чаще дующий с востока. После того, как северный, почти перестал напоминать о себе, вместе с ним закончилось и самое холодное время. Что южный, что восточный – несли с собой тепло. Пес приподнял голову и стал втягивать воздух широкими ноздрями. Ветер нес запахи, неразличимые для меня, но понятные моему спутнику. Он принялся глухо ворчать, иногда вздыбливая шерсть – запахи ему не нравились. Потом он успокоился и опять положил голову на лапы. В его зрачках тоже сверкали огоньки, отражаясь от костра. Уши щенка слегка подергивались, продолжая чутко реагировать на еле слышные звуки, доносящиеся издалека. Где-то на севере, оранжевыми сполохами, черную серость неба прорезали молнии. Они не сопровождались раскатами, возвещающими о наступлении дождя – мы могли продолжать нашу ночевку дальше, не заботясь об укрытии. На всякий случай я нес с собой и тент – рассчитывать, что мы сможем спрятаться посреди голой степи, было безосновательно. Вообще, дождей становилось все меньше, и они были слабее. Хотя, до настоящего тепла еще было довольно долго – если верить моему настенному календарю. Но стоило ли ему верить? Он отражал только привычное расписание смен времен года. А какое расписание существовало сейчас? По каким законам будет происходить смена сезонов на земле? И будет ли? Что считать зимой, что – осенью? До сих пор, сквозь мрачную взвесь, ставшую лишь немного светлее и выше, ни разу не проглядывало солнце. Я уже отвык от него…

Мы лежали, подставляя теплу костра, то один, то другой бок. Пес внимал моим речам, изредка постукивая о землю своим хвостом. Он был единственным, кто мог утолить мою жажду общения. И, возможно, именно такой собеседник, все понимающий и не спорящий ни с чем, был нужен мне тогда. Банки после ужина я бросил в костер. Это в силу старой привычки, не оставлять после себя ничего, что могло загрязнить природу. Обгорев, банка должна была рассыпаться, а кусочки жести очень скоро превратились бы в прах. Я научился такому способу давно, когда ходил в горы. Как давно это было… Словно в иной жизни. А может, это и было – в иной жизни. Только эта начиналась как-то не так. Ночь постепенно сходила на нет. Смену времени я узнавал скорее интуитивно, чем, глядя на небо. На нем вряд ли можно было вообще что-либо увидеть – то свинцово-стальное, то серое, то буро-коричневое – ни одного светлого тона. Ветер иссушил землю – даже редкие следы от давно прошедших ливней, в виде скоплений стоячей воды, теперь испарились. Хорошо, что я тащил на себе несколько фляг – нам бы хватило их, чтобы дойти до скал, где я рассчитывал пополнить запасы. Ну, а если нет – придется очень жестко экономить на обратном пути.

Забросав остатки костра землей, я поправил снаряжение, и кивнул псу:

– Хорошо тебе… Я таскай, а ты – лопай. Вот, навьючу как ишака, узнаешь, что почем.

Пес забегал вперед, поджидая меня на склонах, разведывал все интересные, с его точки зрения, места, и недовольно повизгивал, если я слишком медленно поднимался на очередной пригорок. Неожиданно он звонко залаял, устремившись в одну из ближайших впадин.

– Что такое?

Я вскарабкался наверх. Впадина была больших размеров – не меньше стадиона, если такое сравнение было допустимо. Что-то раздражало, мешало сосредоточиться и внимательно осмотреть местность. Я ни как не мог понять, что? До тех пор, пока щенок, весело лая, не стал подпрыгивать и пытаться поймать что-то зубами. Я застыл на месте, позабыв опустить занесенную для следующего шага ногу.

– Ты что, каши объелся?

Но щенок и ухом не повел, продолжая свои нелепые скачки. Присмотревшись, я ахнул – и на земле, и в воздухе мельтешили мелкие, почти прозрачные существа, более всего походившие на мошкару. Вместе с тем, за ними гонялись существа покрупнее – и, поймав, пожирали на месте, оставляя только почти не видные, слюдяные блестки-крылышки. Ни тех, ни других, я раньше не встречал. Щенок пытался поймать, какое ни будь, из тех, что больше, но у него ничего не получалось. Они так быстро передвигались, что я не мог уследить глазами ни за одним. Я, пораженный, тем, что было за чем гоняться, тупо смотрел по сторонам, и с натугой соображал – Как? В зимнее время? Насекомые? Насекомые – ли? Щенок гавкнул и бросился прочь, махом взлетая на возвышенность из камней и вывороченной земли. Он ткнулся в кучу носом, и энергично заработал лапами, хвост моего приятеля закрутился, как маховик. А через пару секунд он негодующе взвыл и пулей помчался обратно. Я остановил его, успев ухватить за загривок.

– Ты бы постоял, что ли…

Щенок потер нос лапой. На влажном, черном пятне, проступила капелька крови.

– Укусили?