На шипах

Настал день игры. Мы, взбудораженные и заведенные, сидим в раздевалке, ощущая над головами шаги тысяч людей. На лицах улыбки, а в глазах огонь, толи от волнения, толи от гордости, что мы, скромная команда с Урала, сумели взобраться так высоко и сейчас сидим у вершины Олимпа, готовые на него взойти. Легкий холодок сковывает колени. Для многих из нас выход на поле в окружении десятков тысяч болельщиков, под прицелом объективов центральных телеканалов – настоящий стресс. Но мы держимся. Я заправляю под гетры щитки, пытаясь их выставить так, чтобы они не мешали нанести точный удар в самый важный момент. Субботин, натягивает на огромную ладонь вратарскую перчатку. Кривоножко, растянул ноги, с закрытыми глазами откинулся на спинку шкафчика и что-то бубнит, будто читая молитву. В углу сидит Кандауров. Наш тофгай так и остался дровосеком, с поленьями вместо ног, от которых мяч отскакивает в самом непредсказуемом направлении. Вряд ли он появится сегодня на поле. Уж больно высока цена матча. Но даже сам факт присутствия непосредственно рядом с финальной игрой большая честь. Об этом всегда можно будет рассказать и детям и внукам. Этот день он уж точно запомнит на всю жизнь. На его месте я бы расслабился и получал удовольствие от процесса, от возможности наблюдать за игрой, по итогам которой на твоей шее неизменно повиснет медаль. Золотая или серебреная – неважно. Главное, сам процесс, в котором от тебя ничего не зависит, но ты неизменно сопричастен с ним.

Но Кандауров был какой-то взвинченный. С мрачным лицом он сверлил пол сосредоточенным взглядом, будто ему предстояло нанести решающий удар, от которого зависит судьба всей команды. Зачем так себя изводить? Даже Суббота и тот веселее. Эх, Кандауров. У богатых свои причуды. Мне бы его проблемы. Я сам дрожу, словно держу в руках последнюю удочку, готовую поймать золотую рыбку. Леска дергается, чуется клев. Но вдруг сорвется? Следующего раза не будет, это мой последний шанс. Сейчас или никогда.

Иван Семенович Макаров, одетый в костюм тройку, с начищенными до блеска ботинками расхаживает из стороны в сторону, пытаясь достучаться до наших сердец. Он вглядывается в каждого, пытаясь увидеть в глазах победный огонь. Состав еще не определен и именно сейчас, при этом эмоциональном действии тренер решит, кто должен выйти на поле.

Одинокая белая доска висит на стене облепленная синими и красными магнитами, на которых тренер выводит лабиринты тактических схем. Ловкие пальцы старческих рук с упорством наперсточника закручивают сложные комбинации, указывая как и кто должен действовать на поле. Тактика проста, зажаться в ворота, отрезать все пути для атаки, персонально сдерживая Суворова. Уж мы-то знаем, как это сделать, он хоть и хорош, но это наш парень. Сжавшись как пружина, мы должны выстрелить контратакой. Да, без Чичи, Суворова и Занга будет сложнее, но приехавшие легионеры с лихвой компенсируют их в этой важной игре. Очень важно забить быстрый гол, тогда мы станем хозяевами ситуации, а раздробленный междоусобицами Спартак, может окончательно рассыпаться и не найти сил на достойный ответ. С каждой минутой Макар становился краснее, жилы на его шее вздулись, как надежные капроновые шнуры, выпученные глаза, чуть не выпали из глазниц, а из его раскаленного рта с шипящими слюнями вылетали яркие слова.

– Вы молодцы! – Крикнул он, озирая каждого. – Вы уже победили, оказавшись здесь. Кто бы мог подумать, что какой-то клуб из Челябинска сумеет дойти до финала? Да все смеялись нам в лицо и корчили надменные рожи, когда мы заикались, что хотим побороться за кубок. Нас принимали за шпану. И даже сейчас на нас смотрят как на говно, в которое стыдно вляпаться. По их мнению мы легкая добыча для настоящей легенды. Как бы не так!

Он взял с массажного стола стопку газет.

– Уж слишком много пройдено, чтобы разом все просрать! – Продолжил он. – Проиграть можно было раньше, когда кубок не был критически близок. А сейчас он здесь, стоит рядом и ждет, когда вы протянете к нему свои культяпы.

Бешенный взгляд обвел наши лица.

– Ну! – Крикнул он. – Тяните свои руки!

Мы переглянулись и робко вытянули их перед собой, словно охваченные вирусом зомби. Он подошел ко мне, улыбнулся и хлестнул по правой руке.