На службе зла

Элин бросилась к нему в объятия, после чего они сразу рухнули в постель. Секс был самым лучшим за все время их краткого знакомства.

Бреясь в безукоризненной ванной Элин, с утопленными лампочками и белоснежными полотенцами, Страйк размышлял, как дешево отделался. Посмей он не прийти на свидание к Шарлотте, своей бывшей возлюбленной, с которой они то сходились, то расходились на протяжении шестнадцати лет, – ему бы пришлось зализывать физические увечья, разыскивать свою даму сердца промозглой предрассветной порой или удерживать от прыжка с балкона. Свое отношение к Шарлотте он называл любовью и более сильного чувства не испытывал ни к одной другой женщине. Но если судить по душевным ранам и затяжным последствиям, это скорее была вирусная инфекция, от которой он до конца не отделался по сей день. Для избавления от симптомов болезни он сам назначил себе лечение: не встречаться, не звонить, не вспоминать новый адрес электронной почты, с которого она прислала ему свое печальное фото в день бракосочетания со старым приятелем. И все же Страйк понимал, что болезнь оставила свой след, что прежняя способность к обостренным чувствам угасла. Вчерашние обиды Элин не задели его за живое, в отличие от былых скандалов Шарлотты. Ему будто бы отсекли нервные окончания, из-за чего способность любить притупилась. Он не собирался ранить Элин, огорчался из-за ее слез, но дар сопереживания иссяк. Пока она рыдала, он невольно планировал пути к отступлению.

Одевшись в ванной, Страйк бесшумно вышел в тускло освещенную прихожую и сложил бритвенные принадлежности в дорожную сумку, упакованную для поездки в Бэрроу-ин-Фернесс. По правую руку была приоткрыта какая-то дверь. Он распахнул ее шире – непонятно для чего. За ней оказалась детская, принадлежавшая маленькой девочке, которую Страйк никогда не встречал: здесь она спала, когда ее не забирал к себе отец. В бело-розовой спаленке царил безупречный порядок, на потолке вдоль карниза красовалось панно с изображением фей. На полке аккуратным рядком сидели бессмысленно улыбающиеся куклы Барби, с острыми грудками, оттопыривающими радугу аляповатых платьев. На полу, возле кроватки с балдахином, лежал искусственный ковер с головой белого медведя.

С маленькими девочками Страйк, по сути, не сталкивался. У него было двое крестников (в свое время не смог отказать) и трое племянников. Его самый старинный друг, живущий в Корнуолле, произвел на свет дочерей, но Страйк с ними почти не общался: они проносились мимо ураганом конских хвостиков и мимолетного «Здрасте, дядя Корм, пока, дядя Корм». Рос он, естественно, с сестрой, у которой, как ни мечтай, ниоткуда не могла появиться бело-розово-зефирная кроватка с балдахином. У Бриттани Брокбэнк был мягкий львенок. Вспомнился он неожиданно, при виде этого белого медведя на полу. Мягкий львенок с забавной мордочкой. Одетый в розовую балетную юбочку, он лежал на диване, когда отчим девочки бросился на Страйка с зазубренным бутылочным горлышком.

Шаря в кармане, Страйк вернулся в прихожую. Он всегда носил с собой блокнот и ручку. Сейчас он написал краткую записку Элин, намекнув на лучшую часть минувшей ночи, и оставил ее на столике в прихожей. Потом, так же бесшумно, как было проделано все остальное, Страйк перебросил через плечо сумку и вышел из квартиры. На восемь утра у него была назначена встреча с Робин у станции «Уэст-Илинг».

Когда над Гастингс-роуд развеивались последние клочки тумана, Робин, взволнованная и сонная, вышла из дому, неся в одной руке авоську с провизией, а в другой дорожную сумку. Она отперла заслуженный серый «лендровер», бросила в багажник сумку и, не выпуская из рук провизии, направилась к водительскому месту.

Только что Мэтью пытался обнять ее на прощание, а она обеими руками упиралась в его гладкую, теплую грудь и кричала, чтобы он оставил ее в покое. На нем были только трусы-боксеры. Робин боялась, что он сейчас наскоро оденется и бросится следом. Она хлопнула дверцей и накинула ремень безопасности, спеша отъехать, но стоило ей повернуть ключ зажигания, как Мэтью, босой, в футболке и спортивных штанах, выскочил из дома. Никогда еще Робин не видела его таким беззащитным, таким уязвимым.

– Робин! – позвал он, когда она нажала на газ и отъехала от кромки тротуара. – Я люблю тебя. Я тебя люблю!

Опасно вывернув руль, она отъехала от бордюра, чудом не зацепив соседскую «хонду». В зеркале заднего вида фигура Мэтью уменьшалась; всегда абсолютно сдержанный, он в полный голос возвещал о своей любви, рискуя вызвать любопытство и насмешливое презрение соседей.

У Робин отчаянно колотилось сердце. Четверть восьмого: Страйк еще не пришел к месту встречи. В конце улицы она свернула налево, только чтобы оказаться подальше от Мэтью.

Он вскочил на рассвете, когда она потихоньку собирала вещи.

– Ты куда?

– Помочь Страйку в расследовании.

– Надолго?

– Возможно.

– Где собираешься ночевать?

– Пока не знаю.