На стороне мертвецов

Рыжий виталиец что-то проорал… и взмахнул секирой, целясь в стык ворот. Сверху бабахнуло — в окне гимназии суетился старик с дробовиком, наверное, сторож. Дробь со свистом пронеслась над воротами и… мелкие дробинки безобидно простучали по рогатым шлемам. Знаменитая варяжская сталь, созданная Кровными Внуками Вотана, держала не то что дробь, даже пулю в упор. Бородачи дружно захохотали… и сразу три секиры врубились в ворота.

Раздался хриплый рев… и во фланг столпившимся у ворот виталийцам врезался… медведь. Первым же ударом лапы спустив кожу с лица рыжего бородача. Разом с бородой.

— Берсерк! Берсерк! — заорали варяги, разворачиваясь к новой угрозе. — Бьёрн Бьёрнсон![28]

— Михал Михалыч! — радостно завопила Даринка, подпрыгивая на месте.

— Нет… — только и мог шепнуть Митя. Он никогда не видел старшего Потапенко в медвежьей форме, но точно знал — даже медведем, у казацкого старшины хватило бы ума не грызть руки, прикрытые непробиваемым «вотановым доспехом» и не лезть прямиком под секиры.

Но его появление сулило надежду. Может, еще повезет? Может, обойдется?

Медведь метался и ревел в круге, мгновенно очерченном варягами. Куда бы он не шарахнулся — натыкался на лезвие. Удар под зад, удар поперек морды, удар в бок… Медведь заревел: отчаянно, жалобно, призывно… и над варягами закружились черные птицы. Сперва Мите показалось, что их целая стая — так стремительно они мелькали в воздухе, проносясь над рогатыми шлемами виталийцев, и с хриплым карканьем пикируя вниз. Банг! — кто-то из виталийцев задрал голову, и тут же последовал удар клювом. Виталиец заорал, его товарищ попытался ударить ворону секирой… вторая ворона немедленно ринулась ему в лицо, молотя клювом и когтями. Три. Всего три вороны метались над головами — и боевая команда драккара превратилась в беспорядочную толпу, орущую, прыгающую и бестолково отмахивающуюся. Медведь снова взревел и ринулся в бой.

А дальше волшебство закончилось. Сильный мужской голос пропел рваную ритмичную строфу… и виталийцы словно очнулись. Мгновение — и они сдвинулись спина к спине, ощетинившись сталью во все стороны. Ворон стало две — одну рассекли влет, клювастая башка и скрюченные лапки полетели в разные стороны. Потом осталась одна, и вот уже ни одной. Еще одна секира врезалась медведю в лоб, вторая опустилась на спину.

Княжич Урусов не шагнул — вывалился на площадь. Его шатало, лицо было залито кровью, словно все обрушившиеся на птиц удары попадали по нему. Но отступать он не собирался — княжич вскинул руку. Воздух дрогнул и на раскрытую ладонь из пустоты легла массивная рукоять того, что обычно называют Кровным Оружием. Родовым оружием Урусовых, доступным только членам рода, но каждому и где угодно, оказался… хлыст. Длинный гибкий хлыст, сплетенный из стальных полос. Сверкающая тонкая лента развернулась в воздухе… на лету отхватив вскинутую над головой медведя секиру вместе с рукой.

Варяжский отряд быстро и слаженно разделился надвое и рванул к Урусову, зажимая княжича в «клещи». Их было много, слишком много для одного малокровного. Бегущий впереди воин подпрыгнул, пропуская бьющий по ногам хлыст, и ринулся в ближний бой…

Митя смирился. Иногда ты стараешься, борешься, рвешься из кожи, надеясь справиться… и проигрываешь. Иногда обстоятельства оказываются сильнее тебя. Например, такие вот рыжие, бородатые, с секирами… обстоятельства.

— Я ничего, просто больше ничего не могу поделать. — с усталым вздохом сказал Митя.

— Бросишь их? Сбежишь? Бросишь, да? — сдавленно всхлипнула Даринка, и стукнула его хлипким кулачком по спине.

Митя только передернул плечами, будто сгоняя муху… и шагнул на площадь.

Глава 38

В гостях у Мары

Рывок вперед — быстро, выжимая из мышц каждую каплю скорости. Проскочить за спиной Урусова раньше, чем варяги заметят. Проскочить не удалось, заметили его сразу, но… кто-то презрительно свистнул вслед, не считая достойной целью улепетывающего мальчишку в мокром рваном тряпье, другой просто швырнул нож — Митя вильнул на бегу. Массивный нож с тяжелой рукоятью просвистел над плечом, лезвие с хрустом воткнулось в пожарный ящик у входа в гимназию. Отличный ящик — выкрашенный в ярко-алый цвет, с золотистым песком в открытом коробе и здоровенным замком на дверце. Митя с хрустом вырвал нож и всадил лезвие под скобу замка. Дзанг! Разлетелись оба — клинок вывернуло из рукояти, а скобу — из дерева. Внутри оказалось новехонькое ведро… и пожарный топор. Их Митя и схватил — дядя всегда говорил, что топор под его руку и размах плеч подходит лучше всего, а Митя возмущался, считая топор оружием плебейским и недостойным. А ведь и впрямь — удобно!

Нырком ушел к ящику, зачерпнул ведром песка… и с размаху сыпанул в лицо бегущему за ним виталийцу. Песок засыпал глаза и раззявленный в крике рот. Виталиец споткнулся, крутанулся на месте, отчаянно отплевываясь… Мчащиеся за ним товарищи захохотали, огибая его с двух сторон. Так они бежали прямиком на Митю — и хохотали!