На стороне мертвецов

Митя с хрипом и хлюпаньем кинулся бегом за ним сквозь этот мир света и тьмы, и снова полетел кубарем, точно споткнувшись об порожек.

Он лежал, уткнувшись носом в ковер, слегка вытертый черный ковер с рисунком маков и асфоделей, на котором он играл в детстве. Мягкие шаги прозвучали над головой и рядом остановились изящные бальные туфельки, черные с серебром. Он вспомнил эти туфельки! Точно такие же были на матушке, точнее, на ее портрете! Выглядывали из-под бело-черной пены кружев по длинному подолу, и ему казалось, на них сияют звезды.

— Мара не будет подталкивать тебя… к последнему шагу. — прошелестел над ним свистящий, вымораживающий голос. Совсем не тот голос, которого он ждал. — Ты сам удивительно вовремя находишь и место, и время. — и тихий ледяной смешок.

— Ничего я не нахожу. — выдохнул он. — Я этого не хочу! И не буду! Ты… ты не имела права… ради этого всего… отнимать у меня… маму! Я думал — только у меня, а теперь знаю, что еще и у отца! И еще пытаешься ею прикидываться! — он резко вскинул голову, собираясь посмотреть в лицо этой… этой… Кто бы она ни была!

— Тшшшш… — рука… Та самая, единственная оставшаяся в памяти, тонкая, чересчур тонкая рука закрыла ему глаза. И пахло от нее также — ладаном и сухой пылью! — Еще рано, мальчик, тебе смотреть на меня. Да и сдается мне, ты что-то себе глупое выдумал… Поговори с дядей… Да и с отцом не помешает. Но с дядей — обязательно. А теперь иди! Тебя ждут… там. Передай… что я жду их… тут. Настоятельно передай! — его легко, почти неощутимо толкнули…

Швырнуло с такой силой, будто в него с разгона врезался паровоз! Подхватило, завертело… Он снова взлетел, как на гигантских качелях, и понесся вниз, вниз, вниз… С глаз точно сдернули черную повязку, в уши ударили крики и лязг, а в глаза — слепящий отблеск на занесенной над его головой секире…

Глава 39

Берут ли в Вальхаллу убитых ведром?

Бой замер. Виталийцы смотрели. Вечные странники морей, они много раз видели такое, когда налетевший вихрь ввинчивался в море, закручивая воду в чудовищную воронку. Только сейчас такая воронка, похожая на вставшую на хвосте кобру, танцевала посреди мощеной булыжником площади, и была она пронзительно-алой! Она поднималась все выше, выше, приседая, а потом будто выстреливая вверх. За ней исчезли ворота, и прячущийся за ним дом, полный напуганной добычи, и двое их товарищей, погнавшихся за нелепым мальчишкой, вздумавшем отбиваться от варяжских секир своим жалким топориком… Лучше б ему бежать… Лучше. Бежать.

Кровавый смерч еще раз качнулся и… с грохотом приливной волны обрушился на площадь.

Удачливый ярл, придумавший хитрый план, сумевший найти в городишке союзника, и наконец приведший дружинников к добыче, невольно дернулся, шарахаясь от вскипевшей у самых его ног алой пены, и стер со щеки мокрые, соленые брызги. Красные брызги.

Смерч распался… оставив посреди площади мальчишку. Тот стоял, запрокинув голову к небесам и широко раскинув руки: одна — с топором, вторая — с ведром. И выглядел бы нелепо, если бы от его коренастой фигуры не тянуло леденящей, запредельной жутью. Жутью настолько цепенящей, что застыли все. Воины точно окаменели с поднятыми секирами, впустую щелкнул по мостовой хлыст княжича Урусова.

И только отправившийся с ними в свой последний поход старик, тот самый, чей топор перерубил хребет медведю, сумел шевельнуться. Лохматая туша так и осталась разрубленной тушей, а не превратилась в убитого берсерка… и старик понял, что его обманули! Оскорбили. Подсунули животное вместо настоящего врага, отняли последнюю победу и путь в Вальхаллу! Он яростно дернулся, пробиваясь сквозь воздух, вдруг ставший плотным и густым, и побежал, как бежал бы сквозь прибой — прямиком к тому странному и страшному мальчишке, с ног до головы залитому кровью. Заорал, выплескивая весь свой гнев в крике:

— Ооооооотец Оооодин!

Тонкая черная струйка потекла у мальчишки из угла рта, веки его поднялись… кроваво-алые зрачки уставились на воина из угольно-черных провалов… скалящегося черепа. А потом мальчишка ударил.

— Хельссон[29]… — выдохнул последнее слово воин.

Последней его мыслью было: «Берут ли в Вальхаллу убитых ведром?»