На стороне мертвецов

Гулкий грохот, будто где-то неподалеку обронили стальной лист, хлестнул по ушам. Земля ощутимо содрогнулась и… над крышами поднялось облако черного дыма. Над тем самым местом, где еще три дня назад они с отцом въезжали в город!

— Не обошли. — останавливаясь, хрипло выдохнул Митя.

— Да бежим же! — чуть не плача, девчонка снова дернула его за руку…

И только тут Митя сообразил, что все это время мчался рядом с ней — как замороченный!

— Куда — бежим? — он перехватил ее, заставив судорожно дернуться, будто впряженную в неподъемную телегу лошадь. — Под топоры? Надо предупредить, чтоб солдат прислали…

— Я уже предупредила! — зашлась истерикой девчонка. — Только в Лагерях едва пара десятков человек осталось, да и те… старые и больные! А остальные все на пристани! — и она уперлась башмаками в мостовую, пытаясь сдвинуть Митю с места. — Ну бежим же… Я запутала им дорогу, но это же варяги, с ними скальд, они пройдут! Их надо остановить!

— Ты что, хочешь, чтоб я остановил варягов… виталийцев? В одиночку? — Митя раздраженно попытался вырвать руку.

— Да! — завопила девчонка, так что эхо прошлось по опустевшей улице, а на верхнем этаже доходного дома кто-то любопытный торопливо захлопнул окно. А Даринка тихо-тихо прошептала. — Как тогда… у Бабайко…

Митя смотрел на склоненный затылок, заплетенную колоском косицу, тощую шейку, торчащую из ворота рубахи… и меланхолично думал, что третьего дня на крыше повел себя неправильно. Надо было не пугаться, когда эта мышь наглая чуть дышать не перестала, а… сбросить ее вниз и никаких больше хлопот!

Сверху донесся знакомый скрипучий вопль, но Митя только досадливо передернул плечами и холодно обронил:

— Те были мертвыми. А драться с живой варяжской дружиной должна другая… дружина. — он хмыкнул… и отцепил ее пальцы от своего рукава. — Я тебе не полк солдат.

Она замерла, так и держа протянутую руку на весу — точно какую-то чужую, ненужную и непонятную вещь. Попятилась… Шагнула назад, раз, второй…

— Простите… что побеспокоила… — она подняла на него полные стылого отчаяния глаза. — Я… не знала… Надеялась, может быть… Простите… — повернулась — и со всех ног помчалась дальше, навстречу опасности.

— Стой! Да куда ты…

Умнее всего было оставить ее — пусть бежит, если такая дура, не иначе как своими тощими ручонками всех варягов разогнать хочет. Но Митя сам не зная почему прыгнул вперед, привычно ловя девчонку за такую удобную для хватания косицу.

— Знов ты меня за волосся таскаешь, панычу! — трепыхаясь, как пойманная бабочка, завопила она.

— Я тебя и ремнем снова выдеру, дурищу! — пригрозил Митя. — Куда тебя несет? Надо к пристани бежать, предупредить…

Если удастся найти отца, или Потапенко, или хоть Петра Шабельского…

— Некогда до пристани! — завизжала Даринка, змеей выкручиваясь из его хватки. — У них женская гимназия прямиком на дороге! — и рванула бегом по улице.

Хрипло дыша, Митя нагнал ее и почти выплюнул на бегу:

— Там… никого…

Занятия же еще не начались!

— Там… много… — так же хрипло отозвалась она. — Представление… гимназисток… директрисе…

— Велесов хвост! — только и смог взвыть Митя, припуская быстрее. Конечно же, они зря бегут. Кандидатки в гимназию с сопровождающими матушками-боннами-горничными разбежались по домам при первых же выстрелах — не дуры же они! Но проверить надо.

Девчонка свернула, Митя за ней… они выскочили из проулка прямиком на площадь перед плотно закрытыми воротами гимназии ведомства учреждений императрицы Марии-Догмары. Митя замер, запрокинув голову, завороженно глядя на барышень в кокетливых, еще совсем не гимназических шляпках, выглядывающих из каждого окна верхнего, третьего этажа. Никогда еще эти личики… и шляпки… не вызывали у него такой ужас! Наверняка те, кто решил не выпускать девочек на забитые солдатами улицы, хотели им только добра. Вдали от штурмующих причалы виталийцев было безопаснее всего. Вот только те оказались близко.

Совсем близко.

Кряжистые мужики в рунных кольчугах хлынули из проулка — будто на площадь выплеснулась стальная река. Сотня, может, даже две варягов в рогатых шлемах и знаменитых «вотановых латах». Один из них замер на миг… с приоткрытым ртом уставившись на женские лица в окнах… короткая борода его задралась к небесам…

— Stelpur! — радостно завопил он.

— Konur![27] — слаженным ревом откликнулись остальные и… поток словно сломался.

Кажется, что-то орали десятники… но вооруженные секирами мужики уже с улюлюканьем мчались к воротам гимназии.

Краткий, как удар сердца миг барышни в окнах глядели на них… а потом площадь заполнилась диким женским визгом. Лица из окон исчезли мгновенно, враз, сами окна принялись с грохотом захлопываться… как будто это могло остановить нападающих!

В самом верхнем окне мелькнула дама, бледная, как воротничок на ее строгом платье.