На суше и на море - 1980

Когда-то в пятидесятых годах друзья подарили Швейцеру трех пеликанов. Он окрестил их по названиям опер Вагнера: Лоэнгрин, Парсифаль и Тристан. Пеликаны хорошо питались и потому быстро росли, но они не умели плавать. Доктор отвел их на реку и познакомил с водной стихией. После этого два пеликана улетели на озеро Лак-Зонанге, где гнездятся тысячи этих птиц, а Парсифаль остался с доктором.

Обезьян, с которыми я познакомился в Ламбарене, сегодня уже нет в больнице. Фрицли и Пенелопа попали в зоопарк Цюриха, Плум-Плум — в заповедник в Либревиле. Говорят, однажды он увидел своего спасителя и издал при этом крик, от которого бросились врассыпную посетители заповедника. Знаменитое «ху» Плума звучало тысячью оттенков. Жаловался ли он, выражал ли благодарность доктору, избавившему его от гельминтов, кто знает?..

Находясь в Ламбарене, я мог наблюдать, как любит Великий доктор все живое. Он ходил в сопровождении животных: антилопа впереди, дальше куры, овцы, обезьяны. Швейцер часто ласково наклонялся к ним, но беда, если он видел, что одно животное оттесняет другое.

— Уступи, ты уже взял свое, — говорил он петуху и сыпал кукурузу курице со сломанной ногой, которая сама не могла Добывать себе корм, разгребая землю.

Я наблюдал эту сцену вместе с медсестрой Али, моей верной тамошней спутницей. Я спросил ее, хотя заранее знал, как ответить на вопрос: «Нужна ли такая любовь в наш век? Не кажется ли она сейчас парадоксальной?»

Феликс Свешников

ИДУ НА ПЛАТО

Рассказ

Художник Т. Самигулдин

Они шли через плато, выбирая путь по прочному фирну, обходя лавинные выносы. Четверку вел Пашков. Ему, «хозяину фирнового плато» со здешней биостанции, была знакома каждая трещина ледника. Оставалось всего два дневных перехода до вершины. Погода стояла вполне «ходовая», силы были еще свежие. Над хребтом Академии Наук в темно-фиолетовом небе красовался массивный скальный купол вершины. Прямо-таки магнитом тянуло их туда!

Следом за ведущим шагал Климов. Он был самый рослый в группе и, хотя опирался на лыжные палки, все же иногда продавливал своим весом фирновую корку. Как и все, Климов был в темных очках-консервах, его лицо защищала марлевая хирургическая масочка. Впрочем, она не спасала от жесткого, почти космического солнца, которое жгло с безоблачного неба. Даже сквозь темные стекла пробивалось ослепительное, как доменная плавка, сияние фирновых полей. Климову все время хотелось сбросить темные очки; казалось, они мешают дышать, снимешь их — станет легче.

«Вроде бы втягиваюсь в нагрузку. Хорошо ведет нас Пашков, спокойно, без рывков», — думал Иван Владимирович, мерно выбрасывая вперед лыжные палки.

Фирновое плато было похоже на огромное, чуть всхолмленное футбольное поле. Вместо трибун вокруг громоздились скальные пики заснеженного хребта.

На пути часто встречались впадины-мульды. Их склоны со всех сторон отражали солнечные лучи, человек оказывался как бы в «котле света». С непривычки Климову и его товарищу по связке Алексею Кравцову казалось, будто они плывут по огненному морю. Слепящая белизна утомляла, тревожила, давила. Оба они — начальник научной экспедиции Климов и его сотрудник физик Кравцов — прилетели на Памир всего неделю назад. Три дня пробыли в верховьях ледника, в базовом лагере экспедиции, и потом сразу ушли наверх. Конечно, хорошо бы еще недельку пожить в базовом, акклиматизироваться как следует, полазить по окрестным склонам — Алексей отличный скалолаз. Но время! Время, как всегда, поджимало, у экспедиции были большие планы, а вершины так тянули к себе…

Замыкал четверку начальник спасательного отряда — «начспас» Юрий Вороткин. Он цепко держал тропу, шел плавно, как всегда экономя силы. Единственный из четверки Вороткин был в теплых высокогорных сапогах-шеклтонах — тяжеловато, зато надежно. «Начспас» щеголял в красных штанах из каландрированного капрона с зелеными лампасами: в такой одежде легче найти человека в лавине. Из-под клапана его рюкзака виднелась бухточка промаркированного крепкого репшнура… Вороткин был человеком обстоятельным, запасливым. Несмотря на свой увесистый, килограммов под тридцать, рюкзак, «начспас» шел легко, свободно.

До ночевки оставалось совсем немного, солнце клонилось к закату. Его косые лучи причудливо высвечивали снежные карнизы, выпуклые увалы, острые гребни скал. Глубокие тени сделали волнистую поверхность плато рельефной. Слепящая белизна исчезла, небо стало зеленовато-голубым, ультрамариновым. Над горами пылал закат. Темно-фиолетовый скальный купол вершины погас последним…

Наконец-то можно было снять темные очки. Почти стемнело, когда они увидели среди скал большую палатку. Около нее стоял миниатюрный снегоход «Лайка». В скалах торчал длинный шест антенны, рядом лежало круглое ледовое озерко. На палатке красовалась вывеска: «Чайхана «Забудь печаль»».

— Станция «Восток»! С прибытием!