На суше и на море - 1980

_{После пурги. На втором плане просматривается массив горы Провендер}

Мы сидим и слушаем, как гудит ветер. Он неровный, порывистый. Сначала загрохочет в горах, — значит, приближается очередная волна. Звук доходит первым, а через мгновение обрушивается сам порыв, и палатка вздрагивает, напрягается. Аккомпанемент пурги нисколько не мешает ребятам играть в их фирменную игру. До нас то и дело доносятся их бодрые возгласы: «Скок… заряжай!» — и наконец победный клич «Оп-па!», в котором неповторимо звучит зычный голос Игоря, перекрывает вой пурги и разносится далеко за пределы нашего лагеря.

На следующее утро вылезаем из палатки — вокруг все бело, местность преобразилась. Вся котловина занесена снегом. Под ним погребены и валуны, изучению которых я хотел уделить специальное внимание. Конечно, достаточно одного тихого солнечного дня, и снег на морене растает, но я возвращаюсь в палатку огорченный. Разжигаю газовую горелку и делюсь с Эдвардом своими соображениями о заносах снега. «На скальных обнажениях сейчас тоже не фонтан», — поддерживает мою мысль Эдвард, высовываясь из мешка. Длительное общение с геологами не прошло для него даром и значительно обогатило его словарный запас.

У ребят в соседней палатке после вчерашней бурной игры гробовая тишина. Порывы ветра, хотя и ослабевшего, хорошо Убаюкивают. Пожалуй, и сегодня не придется работать, тем более что в небе, в самом зените, раскинулось хитрое облако, словно нарисованный диковинный цветок с тремя лепестками. Этот трилистник в давние времена, несомненно, толковался бы как вещий знак. ° наши же дни его с успехом можно принять за «летающую тарелку».

Эдвард, накинув куртку, вылезает за порог, смотрит в раздумье на странное облако. Потом прислушивается к тому, что происходит в соседней палатке. Там наша кухня — жизненно важный центр, а аппетит у Эдварда на редкость хорош.

— От них ни слуху ни духу! — грустно констатирует Эд.

— Ничего, — успокаиваю я его. — Сейчас пойду сварю овсяную кашу.

— Овсянка — это хорошо, ее лошади обожают, — веселеет Эдвард.

С утра от голода он в лингвистическом ударе.

Название нашей главной горы, на вершину которой я предполагаю подняться, — Провендер, что в переводе с английского означает «корм, фураж». Это, по нашему мнению, имеет прямое отношение к овсянке, каше «геркулес», которую мы с Эдом, заражая понемногу остальных, поглощаем по утрам.

Днем так и не распогодилось. Дул ветер. Небо было заложено облаками…

Эдвард уже запаковал все свои образцы в специальные двойные мешочки, сделал все необходимые записи и теперь на досуге читает рассказы Станюковича, совершенствуя свои языковые познания. Иногда он обращается ко мне с вопросами: «Скажи, Володя, что такое «хлыщ»? Как это — «облобызать»? Что значит «с жиру бесишься»?» Я в меру своих сил поясняю. Порой делаю попытки поговорить с ним по-английски, мне ведь тоже хочется попрактиковаться. Живу с американцем в одной палатке, стыдно не использовать такую возможность. Не тут-то было: Эд упорно отвечает мне по-русски.

За обедом Дима сообщает последние новости с Дружной. Туда вскоре должен прилететь со станции Мак-Мердо, с другого конца Антарктиды, «Геркулес». Так называется большой американский самолет, используемый нашими коллегами в Антарктиде. На «Геркулесе» к нам прибудет еще один американский геолог.

К вечеру небо очистилось, ветер стих, снова засверкало солнце. Снег начал стаивать, уже обнажились края валунов. Если такая погода удержится, завтра можно идти в маршрут.

Перед сном я вышел из палатки, за мной последовал Эд. Мы постояли, глядя на горы. Красота вокруг была какая-то неземная, холодная, аскетическая: царственно сверкали льды и снега, темнели вершины гор, но все это не согревало сердца. В цветовой гамме явно не хватало зелени, склоны были мертвые, голые.

И тишина стояла такая, что звенело в ушах. Раньше я не понимал этого выражения. Оно казалось мне явным преувеличением, просто красивым образом. Теперь я ощущал эту звенящую тишину собственными барабанными перепонками.

На вершине

Погода на сей раз не подвела. С утра наша четверка рьяно готовится к маршруту. Виктор с завистью наблюдает за нашими сборами, он истосковался по прогулкам, привязанный к своим приборам.

— Предлагал тебе стрелять в твой градусник, — весело кричит ему Игорь, — тогда бы сейчас пошел с нами!

Опытный и поднаторевший в полярном деле Дима успокаивает огорченного Виктора, напоминая ему известную «мудрость» о том, что «умный в гору не пойдет». А мой сегодняшний маршрут как раз и лежит вверх, на вершину горы Провендер, которая господствует над всей окружающей местностью. Часа через два остались позади волны каменного моря, и я вышел на крутой, местами покрытый снежниками склон, который вел к вершине. Судя по карте, мне предстояло подняться еще метров на 400.