На суше и на море - 1987

Кому же еще, как не ему, поймать эту трехметровую хищницу! Владю все знали как страстного рыболова. Каких только крючков Алексей у него не видел! И большие тунцеловные с яркими стеклянными глазками для привлечения рыбьего внимания, и маленькие заглотыши на ставриду, и тройные, как якорные кошки, крючья на корифену, и разноцветные японские кальмарницы, и, наконец, выкованные самим Данильцом большие акульи крючки на стальных тросиках с вертлюгами. Владя никогда не прозевает рыбалку. Лишь судно ляжет в дрейф для научных исследований — он уже на корме со своим заветным деревянным чемоданчиком, в котором аккуратно разложены всевозможные рыбацкие принадлежности. Откроет его — и чародействует, что-то нашептывая под нос, словно оракул. Несколько минут — и снасть готова.

И никогда Владя не оказывался, как говорят рыбаки, в пролове. То надергает на обед кальмаров всей команде, то вытащит красавицу золотую макрель, то подтянет к борту манту. Вот недавно Алексей наблюдал, как у него часа три ничего не ловилось, но Данилец упорствовал, менял снасти и все-таки изловчился — вытянул из морских глубин зубастую акулу.

А с акулами у Влади особый счет. Он рассказывал Семейкину, как однажды встретился с двумя под водой, нырнув за кораллом на барьерном рифе. И хотя они его не тронули, но Данилец столько страху натерпелся и наглотался воды с перепугу, что теперь не может не мстить им за пережитый ужас и унижение.

Владя всегда сам разделывал рыбу. Вот и сейчас, держа в левой руке сигарету, он орудовал острым широким ножом с наборной рукояткой, знакомым всему экипажу «Ориона». Акула была уже поделена. Плавники и хвост — на суп для любителей, зубастые челюсти Данилец великодушно даровал Алексею, чтобы тот сделал из них сувенир, а печень, как всегда, шла на жаркое с картошкой для заступающей в ночь вахты, в которой числился и сам Владя.

Но пока хищница была еще живая. Она временами упруго била хвостом и разевала треугольную пасть, такую белую снаружи и изнутри, будто она была выстлана ватманской бумагой. Глядя на акулу, поверженную, но не посрамленную, молодой моряк убеждался воочию, насколько эта прожорливая тварь может быть опасна в воде для незащищенного человека.

Всего час назад акула привычно плавала в своей стихии, и Алексей увидел ее, когда она, лениво шевеля плавниками, подплыла к тросу, на котором лебедкой поднимали драгу. Огромная тупорылая рыбина деловито обнюхала стальной канат, сделала широкий круг и ткнулась в канат мордой еще раз, как бы проверяя на прочность.

Это был прекрасный экземпляр акульей породы более трех метров длиной, с белесым старым шрамом на широкой тупой голове, напоминавшей большую совковую лопату. Хищница плавала около судна степенно и величаво, чувствуя себя полноправной хозяйкой и владычицей. Темная лоснящаяся спина, белое, как манишка, брюхо, которое акула показывала на крутых разворотах, и побелевшие, видимо, от старости кончики плавников, словно манжеты, выглядывавшие из рукавов, придавали ей вид затянутого во фрак джентльмена. Вокруг акулы, будто бравые матросы в тельняшках, увивались ее верные прислужники — три юркие полосатые рыбы-лоцмана. А неподалеку от этой живописной группы суетливо шныряли, словно бульварная шпана, несколько крикливо-ярких золотых макрелей. Низко над водой носился кругами, кося вниз то одним, то другим глазом, фрегат с могучими, косо изломанными крыльями. Это было обычное окружение матерой хищницы — прихлебатели, кормящиеся с ее стола.

Когда акула второй раз подплыла к туго натянутому тросу, идущему из четырехкилометровой глубины, Владя забросил крючок с насаженным на него кальмаром. Акула среагировала быстро. Приманка еще погружалась, когда в глубине мелькнуло белое брюхо прожорливой рыбины, и капроновый фал, оканчивающийся куском стального троса с крючком, натянулся. Данилец намотал фал на утку. Началась изнурительная для рыбы борьба. Алексей и еще один матрос встали рядом с Владей, готовые прийти ему на помощь.

Алексей невольно напрягся и раскраснелся от охватившего его волнения. Он и робел, и жалел акулу, и стеснялся этой своей робости и жалости, стараясь скрыть свои, как он считал, постыдные для него — рослого и сильного парня — переживания от товарищей.

Между тем Данилец действовал спокойно и со знанием дела. Он, старацсц избегать резких рывков, постепенно подтягивал мечущуюся рыбину к борту, подматывая фал на утку. Рыболов предусмотрительно сбрасывал несколько раз фал с утки, когда акула особенно энергично начинала бесноваться, но потом снова упорно укорачивал толстую капроновую леску. Наконец минут через двадцать рыба затихла. Тогда потребовалась помощь.

Алексей с приятелем — длинным и худым матросом Толей — подтянули акулу к борту настолько, что страшная, с немигающими глазами голова ее более чем наполовину приподнялась из воды. Голова мощно, с придыханием хрипела, напомнив Алексею звуки горна деревенской кузницы.