На суше и на море - 1990

И жило в Гранаде, по свидетельству историков, не считая простолюдинов, тридцать два славных рода мавританских рыцарей и много-много могущественных и уважаемых семей, ибо каждый род состоял больше чем из ста семейств. В городе часто устраивались турниры, пышные празднества, состязания: игры и другие увеселения. Гранада была столицей эмирата. История ей определила стать последним оплотом мавров на Пиренейском полуострове. Проигравший решающую битву предводитель арабского войска эмир Боабдиль, как говорят историки, плакал, оставляя Гранаду. Увидев его слезы, мать едко заметила: «Что ты плачешь, как женщина, над тем, что не сумел отстоять, как мужчина?» До сих пор одна из гор, нависающих над городом, с вершины которой Боабдиль бросил последний взгляд на Гранаду, называется «Вздох Мавра». Взятием объединенными войсками Кастилии и Арагона столицы Гранадского эмирата завершилась продолжавшаяся почти восемь веков реконкиста. Это произошло 2 января 1492 года. В том же году, несколько месяцев спустя, испанский мореплаватель Христофор Колумб открыл Америку. Заканчивалось объединение разрозненных королевств в единое испанское государство. Наступала новая историческая эра в развитии Испании.

Гранада — предмет восхищения народных певцов, тема мавританских романсов, поэзии бардов средних веков и Возрождения, город мечты, земли обетованной, напоенный свежестью райский уголок, край отдохновения среди опаленных солнцем знойных просторов. Она питала творчество первого испанского поэта XX века — Федерико Гарсиа Лорки.

И как не вспомнить здесь светловскую «Гренаду» с наивно-романтической мечтой красного бойца, который много десятков лет назад в далекой отсюда России пошел воевать, «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать»! И мужественных Мате Залку, Эрнеста Хемингуэя, Ральфа Фокса, Людвига Ренна и тысячи других интернационалистов, помогавших испанскому народу защищать от интервентов и фашистских мятежников свою свободу и демократические права.

…Отель «Лос анхелес» («Ангелы») построен возле крутого склона, буквально прислонен к скале. Так что площадь его расширяется от этажа к этажу по мере подъема вверх, как у перевернутой вверх дном пирамиды. Замечательно: с балкона нашего шестого этажа — живописный вид на город, а с противоположной стороны, из коридора, — дверь сразу на улицу, плавно поднимающуюся в гору. Номер удобный, с балконом. Ничего лишнего: две тумбочки, две деревянные кровати, письменный стол, два стула и подставка под чемодан, шкаф для верхней одежды, кованая, под бронзу люстра и два в таком же стиле бра. Один коврик на двоих между кроватями. Один кусочек мыла (в других гостиницах было всегда не менее двух). Нет пластиковых пакетов для белья и суконки для чистки обуви, из чего можно заключить, что дела хозяина идут не блестяще. К тому же в ресторане — официантки. До сих пор повсюду были мужчины. Хотя работают женщины безукоризненно — быстро, ловко, — это все же свидетельство уровня отеля.

Архитектура фасада «Ангелов» приятна: голубой с белым цвет и легкие гнутые решетки балконов придают зданию воздушность, радуют глаз.

Утром я любуюсь с балкона видом города, простирающегося от склона, к которому прислонились «Ангелы», за реку Хениль, вдаль, кажется, до самой горной гряды, подковой охватывающей Гранаду. Воздух прозрачен и свеж. Начало ноября. Без пиджака холодно.

Сразу после легкого завтрака мы направляемся в Альгамбру — цитадель и дворец гранадского эмира. Именно с нею связано немало преданий, романсов и баллад о войне, любви и рыцарских подвигах. Здесь и была столица тридевятого царства, тридесятого государства, в которой жил с младенческих лет известный нам царь Додон. Ведь вчера в сумерках, а может быть, и днем (как же это я прозевал!) мы миновали то место «промеж высоких гор» (конечно, мы приехали с востока), где раскидывала свой шелковый шатер колдунья Шамаханская царица. Как знать, быть может, на этой самой скале, к которой прижалась наша гостиница, и стояла та башня с золотым петушком, возвещавшим о нашествии врагов. Правда, в легенде американского писателя Вашингтона Ирвинга, откуда взял Пушкин фабулу для своей сказки, на башне восседал не петушок, а бронзовый всадник, и царя звали Абен Габуз.