На суше и на море - 1990

Выйдя на твердую землю, я осмотрелся. Передо мной была просторная поляна, за которой круто вверх уходил склон ущелья, густо заросший каштанами, буками, самшитом, лавровишней. У самой опушки вытянулся длинный ряд похожих на большие ящики деревянных домиков, стояли две пустые клетки да невзрачный сарайчик. Еще на поляне были два непонятных сооружения — приподнятые над землей на невысоких опорах бетонные платформы метра два шириной. Даже не верилось, что здесь, в часе езды от Сухуми, в столь прозаической обстановке проводится уникальный — единственный в мире — биологический эксперимент по вольному содержанию и разведению обезьян, аборигенов далекой Африки.

Впрочем, экспериментом это можно было назвать в начале 70-х, когда прибыла первая партия павианов гамадрилов из Эфиопии. Вот тогда споров и сомнений было немало. А выживут ли переселенцы на Кавказе, где зимой и снег и мороз? Обезьяны — животные подвижные: какие гарантии, что в один прекрасный день они не переберутся поближе к населенным местам и не начнут совершать набеги на сады и виноградники? Если же будут оставаться на месте, то не нарушат ли природный баланс в отведенном им лесу? Сегодня, спустя достаточно продолжительное время, можно твердо сказать, что «эфиопы» с честью выдержали экзамен.

_{Там за рекой, в тени деревьев, обитают кавказские гамадрилы}

Между тем мой гид ударил в рельс и стал призывно звать, повернувшись в сторону леса: «Ребята! Давайте сюда! Ребята!» Вскоре в ответ раздались низкие резкие звуки: «хук, хук». Листва на деревьях, росших на склоне, затрепетала, будто по ней пробежал ветерок, и почти тотчас из леса появились обезьяны. Впрочем, «появились» слишком мягко сказано. Из-под деревьев на поляну буквально хлынули десятки рыжевато-бурых гукающих, визжащих, верещащих обезьян, кое-кто ростом с крупную собаку. Казалось, эта неудержимая волна сомнет Чаляна, стоявшего ближе к опушке. Я покрепче сжал палку, еще раньше врученную мне Валерием Гургеновичем, и приготовился броситься на выручку.

Однако ничего страшного не произошло. На ходу разделяясь на группки, гамадрилы спешили занять места на удививших меня бетонных платформах. Лишь десятка полтора уселось возле Чаляна, ожидающе подняв на него свои, похожие на собачьи, морды. Я разглядел, что в основном это был молодняк. Но чего они ждут? Выяснилось это очень быстро. Едва Чалян вышел с ведром из сарайчика, где хранится корм, как кучка наиболее нетерпеливых гамадрилов начала с визгом протягивать к нему лапы, словно нищие, выпрашивающие милостыню. Но Валерий Гургенович был неумолим: порядок есть порядок. В итоге те, кто надеялся перехитрить других, остались в проигрыше. Чалян направился к платформам, которые, оказывается, служили гамадрильими столами, и стал равномерно рассыпать на них гранулированный корм. Недовольно ворча, попрошайки поспешили туда. Но пробиться к еде между спинами обедающих было уже невозможно. И после нескольких тумаков они смирились с тем, что есть им придется в последнюю очередь. Трапеза продолжалась довольно долго. Чалян несколько раз ходил на «кухню», пока не убедился, что обделенных не осталось.

Обезьяний заказник

Когда кормление закончилось, мы отошли в тень раскидистого дуба, и мой спутник, заведующий зоотехническим отделением Научно-исследовательского института экспериментальной патологии и терапии Академии наук СССР, приступил к рассказу о «кавказских обезьянах», никогда не числившихся в составе местной фауны.

Начали с главного: для чего, собственно, они нужны? Дело в том, что обезьяны иммунологически наиболее близки к человеку и поэтому незаменимы в экспериментах, связанных с изучением чисто человеческих болезней, в частности сердечно-сосудистых. Кроме того, они необходимы в качестве «испытателей» при разработке новых лекарств и вакцин. Не зря в центре сухумского института поставлен большой памятник гамадрилу с такой благодарственной надписью: «Полиомиелит, желтая лихорадка, сыпной тиф, клещевой энцефалит, оспа, гепатит и многие другие болезни изучены с помощью опытов на обезьянах».

Однако количество приматов, живущих в естественных условиях, быстро уменьшается. Причины — массовый отлов и особенно значительное сокращение природного ареала обитания в результате вырубки тропических лесов и распашки саванн в местах их исконного жительства.