На вершине бездны

Раздалось шипение залитого водой огня, тяжёлый топот загрохотал по деревянному полу, и хижина погрузилась в мёртвую тишину.

Площадь стремительно наполнялась шумной толпой. Люди нескончаемым потоком стекались со всей округи. Вскоре стало не протолкнуться. В центре площади расположился невысокий эшафот с торчащими из него двумя высокими столбами. Место предстоящей казни было ограждено деревянными щитами и охранялось плотным оцеплением стражи.

— Чёрт бы вас всех побрал, сухопутные крысы! — ворчал пират, распихивая зевак.

— Благодаря им, нас до сих пор не схватили, дурак! — протискиваясь следом, сказал Веласкес.

Послышались барабаны.

— Ведут! — сказал Эстебан, указав на ворота внутреннего двора.

Вдали показались фигуры приговорённых и конвоя.

Массар Годо шёл сам, его лишь изредка подталкивали в спину. Валейтудо был совсем плох и еле волочил ноги, отчего двое стражников вскоре подхватили его под руки и поволокли.

— Ну, суки! Убью! — процедил сквозь зубы звереющий от этого зрелища Эстебан.

— Где Карим? — окидывая взглядом толпу, спросил Веласкес.

— У него где-то здесь встреча с мятежниками. Должен уже вернуться, — ответил Гаспар.

Заключённых тем временем привязали к столбам. Валейтудо, подавшись вперёд, опустил голову и повис на верёвках. По лицу монаха побежали крупные капли пота. Перетянутый бинтами живот алел ярким кровавым пятном.

— Тихо!!! — раздался крик глашатого.

Галдящая толпа стала умолкать.

— Обвиняемый, именуемый Валейтудо. За незаконное и неоднократное распространение запрещённой в империи информации, по законам государства и города Ракша, приговаривается к смерти через сожжение, — раздался холодный голос обвинителя. — Осуждённый имеет право на последнее слово. Желаете ли вы сказать что-то перед тем, как приговор приведут в исполнение?

Монах поднял голову и, молча взглянув на толпу, снова её опустил.

— Обвиняемый, именуемый Массаром Годо! За организацию серии убийств граждан города Ракша, за самосуд и укрывательство опасных преступников властью, данной мне королём, вы приговариваетесь к смерти через сожжение. Желаете ли вы произнести речь перед тем, как приговор приведут в исполнение? — монотонно отчеканил обвинитель.

Годо кивнул растрёпанной головой и перевёл взгляд на толпу.

— Братья мои и сестры, дочери и сыновья! — со вздохом начал Годо. — Видит Бог, всю свою долгую жизнь я любил и защищал вас от лютого зла, поразившего этот город. Единственное, о чём я хочу вас попросить перед тем, как уйду навсегда, — оставайтесь порядочными и добрыми людьми, что бы ни случилось, вопреки трудностям, не теряйте человеческий облик! Пусть мне, старику, там, наверху, будет радостно, что защищал я вас тут не напрасно!

Эстебан нервно положил руку на гарду меча.

— Где этот чёртов ассасин? — недовольно прошипел Веласкес.

— Почему это контрабандистское отребье не начинает штурм? — прохрипел Барт.

Тем временем кто-то в толпе закричал:

— Жизнь!!!

— Жизнь!!! — кто-то подхватил с другого конца.

Через несколько мгновений уже вся площадь в один голос разрывалась от криков «Жизнь! Жизнь! Жизнь!», отчаянно требуя пощады для осуждённых.

В страже у эшафота возникло замешательство.

— Господин Коррадо! — обратился к коменданту обвинитель. — Народ требует милости. По закону мы можем пересмотреть наказание.

— Здесь я решаю, кому жить, а кому сдохнуть! — зыркнув на обвинителя, огрызнулся комендант. — Привести приговор в исполнение! Живо!!!

— Так точно! — испуганно произнёс обвинитель и махнул палачу.

Протискиваясь через толпу, Карим, наконец, добрался до своих. Глаза ассасина были мертвенно-потухшими, наполненными глубокой безысходностью и отчаянием. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что с планом что-то не так.

— Где тебя носит?! — зарычал Гаспар.

— Это конец! — обречённо произнёс ассасин.

— Что значит конец?! — вонзив в него свой раскалённый взгляд и схватив за руку, спросил Эстебан.

— В городе гвардия короля. Ночью был рейд. Многие заговорщики взяты под стражу, остальные убиты. Знатные дома отказались от участия. Восстание подавлено, — убрав с себя руку гладиатора, произнёс Карим.

Тем временем уже палач направлялся к осуждённым, сжимая в руке факел.

— Да какого чёрта вы встали?! Что?! Обосрались?! Добро позабыли?! — заорал Эстебан. — А ну, застрели его! Стреляй, сукин сын! — тряхнув Веласкеса за плечо, зарычал он, указывая на идущего к помосту палача.

Конкистадор секунду помедлил, словно усмиряя в себе вопящий голос разума и взглянув в каменные лица товарищей, стащил тряпичный чехол с аркебузы.

— Стреляй, Хуан! — решительно поддержал крестоносец. — К дьяволу страх. К дьяволу смерть! Не спасём, так погибнем мужчинами.

Испанец кивнул и, стиснув зубы, вскинул ружьё на плечо Барта.

Грянул выстрел. Клубы сизого дыма, словно ядовитый туман, повисли в воздухе. Тело палача на мгновение замерло, после чего с грохотом повалилось на дощатый помост.

Крики толпы и паника мгновенно разнеслись по площади. Люди, расталкивая друг друга, бросились прочь.

— Сожгите их!!! — заорал комендант, толкнув обвинителя.