На задворках "России"

Сергей Костырко аккуратно заполняет "Книжную полку”. К нему присоединили уже упо­минавшийся Андрей Василевский с новой рубрикой "Периодика”, где очень кратко характеризуются публикации самых разных изданий. Чем меньше нас, тем мы внимательнее друг к другу. И это прекрасно".

Ах, до чего трогательно! А главное, никто из ближних не забыт, не обойден... "Здесь бы и остановиться", — пишет рецензент далее. Что же ему мешает? Оказы­вается, "в журнале напечатаны еще роман Сергея Яковлева "Письма (так у Немзера. — С. Я.) из Солигалича в Оксфорд” и письмо (рубрика "Из редакционной почты") В. Сердюченко "Прогулка по садам российской словесности”. Характеризовать эти сочи­нения я не считаю возможным”. Далее следует, тем не менее, довольно злобная ха­рактеристика. И заканчивается все таким пассажем:

"К сожалению, изрядное количество традиционных (или сблизившихся с журналом в пос­ледние годы) авторов "НМ” вправе почувствовать себя лично оскорбленными публикацией этих сочинений, которые мне трудно представить себе напечатанными и в гораздо менее щепетильных изданиях, чем неизменно ценимый российским читателем "Новый мир".

Одно любопытное саморазоблачение: Немзер ставит под сомнение мот ".иевюну" (как будто она где-то мной прокламировалась!), полагаясь, очевидно, ш вольно пе­ресказанный ему мой разговор с Василевским.

Пассаж был определенно рассчитан на внимание главного редактора журнала К тому же как раз в этом номере газеты целую полосу занимала статья самого Залыгина с большим его фото: при всем желании мимо не пройдешь, да и акценты кто с кем и против кого — расставлены чересчур ясно.

Кажется, уж на что я был готов к любым наскокам, но и меня Немзер поразил сво­ей бесформенной и беспредметной ненавистью. Ни до, ни после выхода той рецен­зии я не был с ним знаком, спустя пару лет случайно увидел в редакционном коридо­ре рядом с Костырко и лишь по косвенным признакам догадался, что это он (не знал в лицо), нигде печатно с ним не сталкивался, а ненависть в заметочке такова, словно я с детства был его заклятым врагом. Утешало лишь, что в компании критикуемых рядом со мной оказались не только талантливый литературовед из Львова Валерий Сердюченко и известный критик Павел Басинский (о систематически разносах, ко­торые устраивал последнему Немзер, разговор впереди), но и ... В. И. Вернадский. Да-да! В той же рецензии Немзер прошелся насчет "многомерных (и не всегда радующих либеральное сердце) воззрений "философствующего естествоиспытателя", а публи­катора дневников Вернадского упрекнул в неверности: странно, — то в "Дружбе народов" печатается, а то в "Новом мире"; подозрительно! Боюсь, что добрейший Итар Иванович Мочалов, безвинно попавшийся "либеральному сердцу" под "горячую руку", равно как и сам Владимир Иванович Вернадский, пострадали из-за меня: ведь это я инициировал ту публикацию, о чем рецензент наверняка знал.

Немзер был в "Сегодня" штатным обозревателем. В газете и вокруг нее, как я уже упоминал, кучковались знакомые фигуры: М.Леонтьев (заместитель главного редак­тора), Д.Шушарин...

Последний-то и сделал следующий выпад. Время выбрано — когда я в отпуске. По возвращении слышу от Василевского торжествующее:

— У вас неприятности.

Что такое, откуда? Оказывается, "неприятность" эта нечто, опубликованное Шушариным в газете "Сегодня".

Начинается нечто, как всегда, с папы римского. Но затем нежданно и не к месту, подобно призраку, всплывает "Новый мир" и я в нем:

"Борис Любимов любезно предоставил автору этих строк рукопись статьи, отвер­гнутой "Новым миром”, который ныне фактически возглавляется заместителем глав­ного редактора — человеком без имени и лица, делающим все, чтобы омертвить глав­ный журнал России".

Читать это было омерзительно. Я слишком хорошо знал подоплеку интриги и не особенно комплексовал. Однако публичное заявление, будто главный редактор "Но­вого мира" отстранен от дел, наносило жестокий удар по самолюбию ревнивого За­лыгина; именно на это и рассчитывали провокаторы, полагая, что уязвленный и рас­серженный Сергей Павлович захочет тотчас показать, кто в журнале хозяин... Глав­ный редактор только-только ушел в отпуск, мы с ним не пересеклись. Посоветовать­ся не с кем. Я оставался наедине с безрадостными размышлениями.

А уже на следующий день прочел в газете блестящий ироничный ответ Залыгина, напечатанный по его требованию. Процитирую целиком — он того стоит:

"Уважаемый господин главный редактор!