На звук пушек (СИ)

— Две сильнейшие державы, Британия и Франция, не могут быть противниками, как это было ранее. Извечную борьбу за первенство надо оставить в прошлом. Но Франция не станет союзником Британии, пока ее флот может бросить вызов британскому. Хорошо бы уничтожить или затормозить развитие флота Франции. И хорошо бы, выполнить это чужими руками. У Франции останется первоклассная армия, у Британии самый мощный в мире флот. Они дополнят друг друга.

— Однако Британия традиционно союзна Пруссии, у которой не лучшие отношения с Францией.

— Все в мире меняется. И у всего своя роль. Пруссия выполнила одну свою роль, и теперь ее ожидает новое предназначение.

— Все равно не совсем понятно, зачем что-то менять? У Пруссии уже есть первоклассная армия, и практически нет флота! Разве она не идеальный союзник для Британии, которые всегда использовали Германию как свою казарму?

— Скажем так. Старые хищники, Франция и Британия, больше подходят друг другу как партнеры. По меньшей мере, в настоящее время. Они заинтересованы удержать свои колонии и завоеванные рынки сбыта. А Пруссия молодой хищник, которому еще предстоит вырвать свой кусок добычи.

— Но это в будущем приведет Британию к столкновению с Пруссией.

— Зато у Франции появится надежный стратегический союзник. Для этого ей придется всего лишь отказаться от имперских амбиций Наполеона. Мне кажется, что для Франции республика наилучшая форма правления.

— Вы сказали, что русские желают поражения Франции, но мы наблюдаем сближение этих стран. Как раз сейчас император России и император Франции принимают парад французский войск.

— Давайте поговорим об этом позже.

— Значит «старые семьи» приняли решение о развязывании войны между Францией и Пруссией?

Слово было произнесено.

Бёртон поморщился. Он ожидал большей изощренности и дипломатичности в формулировках от короля французских банкиров.

Ни гость Парижа, ни парижский барон-банкир не принадлежали ни к масонам, ни членам какого-то тайного общества или ордена, объединению наследников тайных знаний и тому подобного. Они вообще не состояли ни в каких тайных организациях.

Но люди привыкли навешивать на все ярлыки, в том числе и для опредения роли каждого в обществе. Альфонс де Ротшильд был человек, и не лишен человеческих слабостей. И тоже выдумал для себя якорь-ярлык. «Старые семьи». Так он определил для себя некую общность людей, которые обладали могуществом, превышающим могущество королей и императоров. «Старые семьи» столетиями оставались невидимыми для окружающего мира, но при этом являвшимися частью этого мира. Представителей Семей можно было встретить на светских приемах, заседаниях акционерных обществ, совещаниях министров и конференциях ученных. Они были везде и нигде.

«Старые семьи» это было нечто большее, чем владение землями, влиянием, знаниями или капиталами. Сами же «старые семьи» являлись не конкретными аристократическими или финансовыми родами, а неким понятием. Аморфным и неуловимым. Нельзя бороться с тем, чего нет. Сколько династий прервалось за человеческую историю? Сколько могущественных организаций исчезли под ударами конкурентов или обстоятельств? Монфор с благословения французского короля и папы римского уничтожил социальную систему, сложившуюся в Окситании. Филипп Красивый разгромил орден Тамплиеров. Наполеон III, как и его британские собратья по монаршей профессии, поставил под контроль даже масонов. По меньшей мере, он так думал. Но старые семьи остались и для Луи-Наполеона, и для Вильгельма I, и для всех остальных невидимками. Может быть Папы Римские что-то знали или поджозревали на этот счет. Но они предпочитали не делиться этим знанием с Городом и Миром.

Сами Ротшильды пока не входили в число «старых семей». Но стояли на самом пороге того, чтобы вскоре войти в их число. А пока евреи Ротшильды, англичане Хоупы, немцы Сименсы и многие другие были верными слугами, приказчиками, управляющими, советникам или доверенными лицами (назовите, как хотите) «старых семей». Богачи и промышленники, ученые и политики. Нация и происхождение не имели в этом вопросе никакого значения. Собственно, по зрелому размышлению, и сам Ротшильд, и Джеймс Бёртон, в определенном смысле, сами и олицетворяли «старые семьи», являясь активными проводниками их интересов.

— «Старые семьи», как вы изволили их назвать, не принимали решения о развязывании упомянутой войны. Иногда приходится страны подталкивать к конфликту, иногда остужать их пыл. Но не в этом случае. Эта война предопределена и неминуема. Она может начаться позже или раньше, и завершиться с тем или иным результатом, но она случится, хотим мы этого или нет.

— Вы намекаете, на эти мифические свитки Предтеч?

— Покайтесь ибо приблизилось Царство Небесное, приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези ему[2].

— Вы пропустили о «гласе вопиющего в пустыне». И, кстати, раз уж заговорили о Святом писании, как отразятся перемены в Париже, о которых вы намекали, на Риме? — поинтересовался Ротшильд.