На звук пушек

– Скорей всего они оставили наблюдателей в том лесу, что виднеется впереди. И раз они не атаковали понтонеров, то значит их не больше эскадрона. Да и далековато они оторвались от основных сил, чтобы здесь могли появиться более крупные вражеские части. Воинский эшелон для них слишком большая добыча. А вот состав перевозящий более мирные грузы, продовольствие или скот, их может соблазнить. Испортить паровоз, поджечь вагоны. Этим они закупорят перевозки на больший срок, чем открутив единственную рельсу.

– Логично, – согласился Шеварди. – Тем более, что мы ничего не теряем. Кроме того, что солдатам придется сидеть взаперти. Ну да как-то потерпим. А теперь все по местам. Объяснить личному составу, что от вас требуется. Я возьму двух стрелков и буду с машинистами. Жаль, кабина там маловата.

Паровоз эшелона понтонёров гудком дал сигнал, что дорога исправлена, и можно продолжать движение. С этим же известием прибежал в штабной вагон и помощник машиниста. Времени до отправления оставались считанные минуты и все заторопились.

Поезд пополз следом за впереди идущими эшелонами. Подозрительный лесок миновали поезд с понтонёрами, за ним грузовой состав. Вот уже и эшелон с батареей прошел опасное место.

Когда лес остался позади, наблюдатели из последнего вагона увидели, как из леса выскочило несколько всадников с пиками по-походному, за спиной. Вражеские кавалеристы поравнялись с паровозом и принялись его обстреливать из револьверов[63]. Револьвер против железа паровоза не слишком эффективное оружие, но паровозная бригада была вовсе безоружна. Позже выяснилось, что один из кочегаров был ранен практически сразу, а остальные укрылись от пуль, где кто мог, не заботясь об управлении поездом.

И в этот момент с площадки поезда батарейцев ударила картечница Гатлинга. Конники не сразу среагировали на угрозу, и одному из них это обошлось падением с убитой лошади. Остальные бросились прочь под прикрытие леса.

Бомон не рискнул спрыгнуть с поезда, хотя ему очень было интересно узнать судьбу вражеского кавалериста. И если тот жив, хотелось расспросить: какие силы противника имеются в данном районе, и какие приказы они получили. А еще было обидно, что задумка с ловушкой не удалась. Но не все в жизни происходит, как хочется. Поэтому он ограничился тем, что мысленно пожелал уланам, а это были, несомненно, немецкие уланы, зацепиться своими пиками за ветви деревьев.

А буквально через минуту, от размышлений, что теперь предпримут вражеские разведчики, отвлекло новое событие. Навстречу промчался паровоз, увлекая за собой сверкающие лаком черно-красные вагоны, на одном из которых Шеварди успел заметить золотую монограмму.

Любопытно, отважились бы уланы напасть на императорский поезд или нет? Толку от такого нападения не было бы, но шума оно могло бы наделать немало. Военные штабы и гражданские министерства вместо того, чтобы заниматься делом, принялись бы обвинять друг друга и искать козла отпущения. Возможно, кто-то даже отправился бы в отставку. Это нанесло бы куда больший урон, чем задержка в пути понтонного парка и вывод из строя одной телеграфной линии. Хотя почему одно? Такой отряд наверняка не единственный.

Дальнейший путь до самого вечера прошел без приключений. Единственное, что двигались по переполненной дороге со скоростью черепахи.

Когда эшелон приближался к пригородам Сент-Авольда, входной семафор указал свернуть на запасные пути, не доезжая вокзала.

– Эдак мы к месту и к следующему утру не доберемся, – проворчал Шеварди. – А ведь весь путь от Меца до Форбака в мирное время не занял бы и два часа.

– В вагонах все равно получится быстрее, чем если бы мы шли своим ходом, – почтительно заметил лейтенант Керон.

– Мне не нравится суета вокруг, – заявил Бомон, явившийся в штабной вагон, как только остановился поезд. – Надо узнать, что происходит.

Узнали.