Надрыв

Я знал, что она врет. Из ее разговора с одногруппниками я слышал, что он живет недалеко от ее дома. Отсюда – километров восемь.

– Угу.

– Значит, прощай?

– Да, прощай. Удачи тебе. – Она слабо улыбнулась.

– И тебе.

Она развернулась и по мокрому тротуару направилась во тьму. Я смотрел ей вслед, но перед глазами быстрой вереницей мелькали наши сообщения, разговоры, взгляды и прогулки, походившие на свидания. Мое лицо, кажется, никак не изменилось от этого.

Я вздохнул. Свобода, думал я, вот она какая. Странное чувство, будто прощаешься со школой – необъяснимое чувство светлой грусти.

– Но все же грусти.

Я завел машину. Из радио полилась тоскливая мелодия «Зеленоглазого такси». Я уперся локтем в дверь и положил на ладонь голову, наблюдая, как по лобовому стеклу скатываются капли воды. Обгоняя друг друга, они спешили разбиться о капот. Вот он, конец, думал я. Мой взгляд устремился куда-то вперед, миновав стекло, пролетев сквозь темные ветви деревьев, обогнав немногочисленных прохожих, чтобы в конце концов прицепиться к ее спине. Я видел, как она медленно шла в сторону своего дома и слушала музыку, чтобы заглушить все мысли и чувства, захлестнувшие ее.

«Зеленоглазое такси, притормози, притормози», 3– разливалось по салону машины, навевая сердцу чувство исцеляющей грусти. В голове, казалось, не осталось никаких мыслей. Я лишь плавно колыхался на волнах этой чудесной мелодии, представляя, как в сыром вечере Мария идет совсем одна.

– Надо было тебе ответить взаимностью.

Я вспомнил май, ее слова, ее письмо, которое все еще лежит у меня дома во втором ящике прикроватной тумбочки, а потом то, что творилось со мной после всего этого.

– Дурак же ты.

Я грустно улыбнулся и покачал головой.

«И этот вечер мне душу лечит», – снова запела магнитола.

– Когда я отказывал ей, я и подумать не мог, что со мной может произойти такое.

– И что же сейчас?

Я долго молчал.

– Все.

– Что, «все»?

Я облегченно вздохнул.

Все закончилось. Странное чувство. До ужаса странное.

– Знаешь, что я вспомнил? – Голос вывел меня из забытья.

– Что же?

– Помнишь, как после того случая ты назвал ее чужой?

– Помню.

– А помнишь, что рядом с ней ты не мог говорить? Буквально физически. Язык просто не поворачивался.

– Конечно, помню.

– А помнишь, как ты хотел спрятаться, когда она была рядом?

– Помню. К чему ты клонишь?

– Как же ты с ней сейчас разговаривал?

Я слегка улыбнулся.

– Знаешь… Первое время действительно кажется, что любая коряга в парке роднее того человека, которого ты когда-то любил, но… со временем все меняется. Этот человек из чужого становится просто ничем, неинтересной декорацией, на которую даже не обращаешь внимания, как на прохожего, идущего по улице. Физически я могу с ней общаться, но такой потребности уже нет… Молчание больше не приносит дискомфорта. Я слышу ее голос, вижу ее руки, глаза, – кажется, что она есть, но в то же время она стала чем-то настолько незначительным, ненужным, будто она всего лишь видение, фата-моргана, приходящая из ниоткуда, когда я нахожусь в институте, и уходящая в никуда, когда меня там нет.

– Что ж, это и вправду «все».

Я проснулся от того, что ветер громыхнул плохо закрепленным карнизом за окном. Подняв подушку, я прислонился к стене и начал растирать лицо руками. Сердце выстукивало привычный спокойный ритм.

– Странный сон, – пробубнил я.

Она действительно не курит, да и машины у меня нет.

– И больше всего тебя удивляет именно эта часть сна? – усмехнулся Голос.

Я вспомнил тот странный диалог. Я ведь не знаю и никогда не узнаю, что чувствует Мария на самом деле. Мой мозг всего лишь показал то, что я хотел увидеть, чтобы испытать меня, чтобы я проверил свои чувства.

– Испытания во сне? Интересно.

Я поднялся и прошел на кухню. Хорошо бы чая, подумал я. Крепкого, черного.

– С водкой?

– Без.

– Сегодня снова ехать к ним?

– Верно.

Я бросил в стакан пакетик «Greenfield» и залил его кипятком. Вода почти мгновенно окрасилась в темно-оранжевый цвет.

– В последнее время ты что-то зачастил туда. Зачем ты это делаешь? Они же тебя не понимают.

– Но мне же необязательно общаться с ними, верно?

– Верно.

– Они – всего лишь декорации взаимоотношений. Они мне не нужны.

– Верно.

Я устремил взгляд дальше, в зыбкие блики города. Казалось, что кто-то развернулся и посмотрел прямо на мой дом, на мое окно, в мои глаза. Кто-то похожий на меня, кто-то, уже находящийся внутри меня, но еще не виденный в реальности. Кто-то, кто есть мое вдохновение и моя боль. Кто-то, с кем я способен пройти любой огонь и любую воду. Кто-то, кто есть часть меня, блуждающая в этом хаотичном бессмысленном мире. В ее глазах неопределенного цвета, застывших предо мной, я увидел тот же огонь, те же чувства, то же одиночество.

– Скоро я найду того, кому смогу открыться полностью. Хватит распылять себя на всех подряд. Хватит отрывать от сердца частички и отдавать не пойми кому, уродуя себя.