Нагие и мёртвые

 Если шахта закрывается, ты, конечно, остаешься без работы.

 На какую-нибудь неделю это неплохо: можно поохотиться на зайцев, сыграть пару раз в футбол, но вскоре все это приедается.

 Большую часть времени приходится проводить дома, а дом - это сплошные спальни, за исключением разве кухни. Маленькие братья Реда вечно шумят, а Алиса, которая нянчит своего внебрачного ребенка, вечно мрачная и угрюмая. Когда Ред работал, было легче, а теперь почти все время приходилось толкаться дома, в семье.

 - Я уезжаю отсюда, - не выдерживает Ред.

 - Что? О боже! Нет, нет, не может быть! - удивляется мать.

 (Она такая же, как отец, - низкорослая полная женщина, так и не сумевшая избавиться от шведского акцента.)

 - Я больше не вынесу этого. Не хочу погибнуть ни за что ни про что. Эрик уже достаточно вырос, чтобы работать на шахте, если она когда-нибудь откроется.

 - Ты не уедешь, - говорит мать.

 - Я сам знаю, что мне делать! - кричит Ред. - Что человек может получить здесь? К чему он стремится, помимо того чтобы набить желудок?

 - Скоро Эрик начнет работать. Ты женишься. Найдешь себе шведку.

 Ред стучит кружкой по столу.

 - К черту все это! Мне уже надоели разговоры о женитьбе. - (Агнесса... Идея о женитьбе не столь уж неприятна, но он решительно отбрасывает ее.) - Я уеду отсюда. Я не собираюсь прожить большую часть своей жизни с буром в руках и в ожидании, когда на меня обвалится штольня.

 В кухню входит сестра Реда.

 - Ты сопливый мальчишка, тебе ведь только восемнадцать лет.

 Куда ты уедешь?

 - Это не твое дело! - кричит Ред.

 - Как это не мое, оно касается нас всех! Все вы, мужчины, одинаковы - оставляете нас в трудном положении, а сами удираете.

 Вы не имеете права так поступать! - кричит сестра.

 - В чем дело? - удивляется Ред. - Поесть тебе всегда здесь найдется.

 - А может быть, мне тоже хочется уехать. Может быть, мне не нравится прозябать здесь всю свою жизнь без всякой надежды выйти замуж.

 - Это твое дело. Я здесь ни при чем, и ты меня не удержишь.

 - Ты тоже такой же, как тот, который удрал от меня. Человек, который заварит кашу и удирает, чтобы не расхлебывать ее, - это самый ничтожный человек.

 Ред дрожит от гнева.

 - Если бы я был на месте Джо Маккея, я тоже удрал бы от тебя. Он правильно сделал, что удрал.

 Вот он и поругался с сестрой.

 - Как ты смеешь говорить такое своей сестре?

 - А зачем ему было оставаться? Он получил от тебя, что хотел, и точка.

 Сестра с размаху бьет Реда по щеке. В его глазах появляются слезы обиды и гнева. Смахнув их, он смотрит на нее свирепым взглядом.

 - Лучше уезжай, - вмешивается мать. - Плохо, когда в семье начинаются драки. Уезжай.

 - А как же с работой в шахте? - Ред чувствует, что его решимость ослабла.

 - Эрик... - отвечает со вздохом мать. - Когда-нибудь, Ред, ты поймешь, как плохо поступил сегодня. Господь с тобой.

 - Человеку нужно уехать. Он здесь как в затхлой норе.

 Эти слова не приносят Реду облегчения.

 В 1931 году любые поездки и странствия приводили в джунгли бродяжничества.

 Но пути туда были разные.

 Товарные поезда из Монтаны, через Небраску в Айову.

 Поденные работы на фермах.

 Сбор урожая и работа на зернохранилищах.

 Перевозка навоза.

 Ночевка в парках и арест за бродяжничество.

 Когда Реда выпускают из окружного исправительного дома, он идет обратно в город, тратит заработанный доллар на хороший обед и пачку сигарет, а вечером устремляется на отходящий из города товарный поезд. Луна серебрит мелькающие с обеих сторон дороги кукурузные поля. Ред устраивается поудобнее на платформе открытого товарного вагона и смотрит в небо. Приблизительно через час на платформу забирается еще один бродяга. У него есть фляжка виски. Они распивают ее и выкуривают сигареты Реда. Потом они ложатся на спину и смотрят на звезды. Небо как бы трепещет в такт покачиваниям и подпрыгиваниям вагона. "Не так уж плохо", - думает Ред.

 - Господи, сегодня ведь суббота! - восклицает сосед Реда.

 - Ага.

 В субботние вечера в шахтерском городке, где жил Ред, в церковном подвале устраивают танцы. Круглые столики покрыты клетчатыми скатертями. За каждым столиком семья: шахтеры, их взрослые сыновья и дочери, жены, бабушки, дедушки и маленькие ребятишки. Некоторые матери приходят сюда даже с младенцами и на глазах у всех кормят их грудью.

 Провинция.

 Воздух в подвале тяжелый. Вонь. Шахтеры приносят с собой по бутылочке и, напившись, становятся мрачными, угрюмыми. А что еще можно ожидать от усталых людей в конце рабочей недели?

 К полуночи шахтеры начинают скандалить со своими женами. Ред хорошо помнит, как отец всегда бранился с матерью, а принадлежавший компании оркестр - скрипка, гитара и пианино - наигрывал в это время какую-нибудь кадриль или польку.

 Для парнишки из шахтерского городка интересно и ново напиться в субботу на платформе товарного вагона. Горизонт расширяется на миллионы миль. Кругом серебрятся кукурузные поля.