Найди меня под облаками

— Нам нужна помощь, — решительно проговорила Таня. — Давай обратимся к кому-то из работников. Не к Анне, естественно, с Павлом, а к тому же Алмазу.

— Он не будут рисковать ради меня. И скорее всего, не поверит. Для Алмаза Кирилл Игоревич святой человек, и он решит, что я избалованная капризуля, желающая нагадить деду.

Она так зрело рассуждала и говорила грамотно, по-взрослому, но выглядела как никогда юно. Не девушка — маленькая девочка, у которой растоптали питомца, и она не может его воскресить. Наверное, именно такой была мордашка Гели в момент перед побегом с территории их шри-ланкийской виллы.

— Учителя тоже не вариант? — спросила Таня, взяв веник. Коль завалились в баню, надо для вида попариться.

— При занятиях всегда присутствует кто-то. Даже если они виртуальные.

— Значит, надеяться мы можем только на папу. Надеюсь, он заподозрил неладное после прослушивания сообщения, которое я отправила Марку, и поднял тревогу.

— Он не найдет нас, — вздохнула она. — Потому что не знает, где искать.

— Папа что-нибудь придумает, — бодро проговорила Таня и, уложив дочь на полок, принялась разгонять над ее спиной воздух.

— Мы должны ему помочь.

— Но как? Мы, как и он, даже не знаем, где нас прячут.

— В Рязанской области.

— Она большая.

— Недалеко от заброшенной деревни Кропоткино. — Она тихонько ойкнула, когда Таня опустила веник на ее спину. — Меня сюда спящей перевозили, как и тебя, но я через дрему услышала кое-что. Когда машина остановилась на заправке, у Павла кто-то спросил, как доехать до Кропоткино. Он объяснил, а потом добавил, что деревня давно вымерла. Выходит, мимо проезжал, а может, и бывал в ней.

— Это уже что-то. — Таня намочила веник и скомандовала: — Переворачивайся, я тебя спереди попарю.

Геля послушно крутанулась. Со спины дочь выглядела бесполо: длинные ноги, маленькая попка, торчащий через бледную кожу позвоночник, такую фигуру можно было и мальчишеской назвать. Но стоило ей повернуться передом, как сомнений в ее принадлежности к слабому полу не осталось. Набухшая грудка, начавший формироваться изгиб талии, чуть покрытый пухом лобок…

Таню в который раз пронзило подозрение, а не выращивает ли старый извращенец Жемчужинку себе на усладу? Сейчас играется с ней, как с внучкой, а когда девочка окончательно сформируется, женой станет. Как бы дочь ни уверяла ее, что никаких вольностей и даже намека на них Кирилл Игоревич не допускает, она все равно переживала. Даже несмотря на то что сама не замечала ничего подозрительного.

— Мама, я придумала! — Ангелина перехватила руку Тани, отодвинула веник от себя, резко села. — Мы напишем письмо папе и сунем его в карман Сафара.

— Зачем? — не сразу поняла та.

— Он совсем плохой. Со дня на день случится приступ, и его увезут в больницу. А там больных переодевают, а их карманы проверяют.

— И что мы напишем?

— На конверте: передать Виктору Мазаеву за вознаграждение. А в самом послании сообщим, что я жива, ты со мной и нас удерживают силой в огромном имении рядом с деревней Кропоткино. Он найдет его на гугл-карте и отправится спасать нас вместе с ОМОНом. Еще мы попросим его позаботиться о Сафаре. И быть осторожным.

— Можно попробовать.

— Нужно, мама.

— Главное, не попасться.

— Я буду очень осторожной.

— Нет, этим займусь я, — решительно возразила Таня. Лучше собой рискнуть, чем дочкой.

Та собиралась поспорить, но тут из-за дверь донесся грохот.

— Я поставила на дороге таз, — шепнула Татьяна. — Чтобы мы услышали, если кто-то зайдет в помывочную.

— Кто там? — крикнула Ангелина.

— Это я, — откликнулась Анна.

— Кто бы сомневался, — проартикулировала Таня. А вслух спросила: — Что вы хотели?

— Напомнить об обеде. Он через двадцать минут.

— Не накрывайте пока, мы не голодны.

— Распорядок составлен не мной. Геля должна поесть перед тем, как сесть за уроки.

Та не стала спорить с цербершей, заверила ту, что будут в столовой в назначенный срок. Но Анна не ушла. Когда мать и дочь вышли в помывочную, она в раздевалке раскладывала полотенца. Дверь в помывочную приоткрыла, чтоб видеть все пространство. Это разозлило Таню, и она резко захлопнула ее. Прямо перед носом Анны.

— Я тебя мыла и одевала спящую, дура, — проворчала та. — И все уже видела.

Без камер (а в бане их, очевидно, вообще не было) церберша вела себя иначе. Уже не горничная в дорогом отеле, а баба-вертухай.

Быстро ополоснувшись, Мазаевы переместились в раздевалку. Сразу же облачаться в одежду не хотелось, и они решили немного посидеть, как говорят в народе, отпыхнуть. Татьяна увидела холодильник в уголке, открыла его и приятно удивилась: в нем было все, от минералки до пива. Но она выбрала квас.

Не успела она разлить его по стаканам, как с улицы раздался крик.

Таня кинулась к двери, распахнула ее. На дорожке, ведущей к срубу, корчился Сафар.

— Вот и приступ, — ахнула она, потом, подбежав к мужчине, теперь воющему от боли, громко закричала: — На помощь, человеку плохо!

Анна не заставила себя ждать, вынырнула из-за угла с воплем.