Наизнанку

Схватил ее за руку и повел к имениннице, чтобы рассыпаться в очередной порции поздравлений и извинений за скорое отбытие. Янка шла покорно, не возражая. Только глаза поблескивали сдерживаемыми слезами. Она храбрилась и натянула такую широкую улыбку, на какую только была способна. Моя девочка…

Обменявшись сдержанными рукопожатиями с родственниками, отошел в сторону. Телефон, молчавший все это время, ожил. Еще до того, как я бросил взгляд на экран, понял, кто мог звонить.

— Да…

— Нужно поговорить, — ровный голос Моисея, чуть более хриплый, чем обычно, разорвал пусковой механизм в груди. Хотелось взлететь вверх, рассыпавшись в искрах фейерверка.

— Кому нужно?

— Мне. Мне очень нужно с тобой поговорить.

— Нет, Виктор Викторович, я на больничном. А вообще… — вышел из ресторана, накинув пальто на плечи, и закурил. С удовольствием заполняя нутро едким дымом. — С вами становится дорого и невыгодно разговаривать, поэтому я воздержусь.

Уже хотел, было отключиться, как услышал его крик.

— Дочь. Где моя дочь?

— Не разыгрывайте спектакль. Не на того напали. Вы же знаете, что сейчас она на дне рождения у своей сестры. Жива, весела и румяна. И если бы вы не ощущали себя виноватым, то приехали и сами убедились в этом. Что? Больно, да? Стало понятно, что дочь теперь не отреагирует спокойно на очередное вдовство? Ох, что-то пошло не так. Не та уже доча… Не та… Да? Вина… Это очень тяжелое для души чувство, дорогой Виктор Викторович…

— Я хочу с ней поговорить.

— А кто вам запрещает? Вы могли бы позвонить ей, но почему-то не стали… Может, потому что сказать нечего? Виктор Викторович, я говорю это исключительно в интересах Яны, поэтому прекращайте играть в «авторитета» и позвоните дочери, а со мной вам лучше не видеться пару недель, а может, и дольше…

Выйдя из ванной, направился в спальню. Неприятный осадок после разговора с Моисеем не уходил. Не помог ни контрастный душ, ни пробежка перед сном. Но молчал в тот вечер не только я. Яна тихо поджимала губу весь путь от ресторана до дома, о чем-то судорожно думая. Потом медленно разделась, сходила в душ и легла на диван, включив какие-то мультики.

Я разрывался, с одной проблемой мне было НУЖНО разобраться, а с другой — хотелось. Дикая разница. Но думать над тем, как именно подойти к Яне, не пришлось. Она уже сидела в кресле, закинув ноги на подоконник. В слабом отблеске уличного освещения было видно, что она обнажена. Руки расслабленно свисали с подлокотников. Распущенные волосы струились по телу, прикрывая грудь.

— Как я могу назвать то, что чувствую, словом «любовь»? Люди испачкали его. Вываляли в грязи и современной пошлости. Употребляют его при каждом удобном случае: уламывая девчонку, разговаривая о футболе, политике. Они любят пиво, рыбу, читать. А то, что я чувствую, не выразить словами. Нет, это нужно чувствовать… — отбросив полотенце, подошел к ней и поднял на руки. Янка податливо обвила меня руками и ногами, прижимая к себе крепко. Она молчала, просто принимая меня всего. Слова путались, а возбуждение ударяло в виски с каждым ее игривым вилянием бедрами. Яна подняла голову и заглянула мне в глаза. Они вновь стали голубыми и нежными. Исчезла колкость, пропали искры, готовые испепелить меня. Я прижал ее спиной к прохладному стеклу, и Яна издала громкий стон. Глаза закрылись, а грудь начала вздыматься.

— Чувствуй, Яна… Просто чувствуй меня… — поддерживая ее за ягодицы, указательным пальцем растирал длинный шрам. От прикосновений к бугристой коже, мне становилось легче. Намного. Я ощущал, что все, происходящее вокруг — реальность. Самая настоящая, невыдуманная. Было необходимо знать, что она не растворится, как сон, что будет рядом…

С каждым моим движением, Яна прижималась к стеклу все сильнее, будто искала прохлады. Она подняла руки, обнажая для меня всю себя… Всю… Наслаждался движением мышц пресса, впитывал тихие стоны и всхлипы, ощущал, как она то усиливает хватку ног вокруг моих бедер, то ослабляет, заходясь эмоциями. Поддерживая ее одной рукой, стал жадно ласкать ее, то сжимая раскрасневшуюся и покрытую мелкими капельками пота кожу, то едва касаясь ее подушечками. Маленькая грудь легко вмещалась в ладонь, налитая, словно спелое яблоко, поражая упругостью и чувственностью. От каждого касания Яна едва слышно постанывала, подаваясь бедрами мне навстречу. Как только я коснулся тонкой кожи ее сосков, Яна стала протяжно стонать. Огромные капли слез скатились с глаз, оставляя на лице влажные потеки. Она позволяла, отдавая всю себя…

Ее правая рука медленно опустилась мне на грудь.