Наместник Урала

– Ой, а то я на балу не присутствовала! Да и при мне кое о каких твоих подвигах императрице докладывали!

– Каких еще подвигах?

– Забыл о путешествии в Берлин? Учти, Ольга Николаевна все подробно знает, – смеясь, ответила сестрица, а потом добавила: – Ой, да не смущайся ты так, дело-то житейское.

– Так, про портрет понял. Что со вторым вопросом? – решил сменить я скользкую тему.

– Гм, Вань, а родню нашу мы так и оставим в Ислово? Там у них хозяйство крепкое, но опасно же!

– С чего так решила? – потер я в задумчивости щеку, просчитывая варианты и понимая, что Катька-то права.

– Кое-чему научилась в столице, да и не думай, что если сестра пишет портреты или пейзажи, то ничего не замечает и у нее ума нет!

Я устало потер глаза, пытаясь подобрать достойный ответ. В одном она точно права: забыл я свою «родню», ни разу их не навещал, а должен был. Хотя бы перед односельчанами своими успехами похвастаться да чем-нибудь «бате с матерью» помочь. Ну, понятно, что не грядки полоть или за хворостом ходить. Деньжат подкинуть или на крайний случай подарки прислать. Н-да, виноват, сказать нечего, но сейчас-то что сделать? Бросить все и в село рвануть? Не могу, как и полгода-год-два назад! Живу все время в цейтноте, чувствую – не успеваю ни хрена!

– Кать, давай ближе к делу, – устало попросил я. – Чего ты хочешь и о чем просишь, в общих чертах понимаю. Но как это реализовать? Учти, могу же на твои плечи это переложить, если сама предложила, то решать придется.

– Вань, – закусила губу сестрица, – давай их перевезем сюда. Земли тут много, будут тем же заниматься, но от столицы вдали и под твоим присмотром. Батя с матерью не такие и молодые, заболеют – так им никто и не поможет. Ты сам себе не простишь!

– Да как же их перевезти? Они если и согласятся, то год собираться станут и потащат все, начиная от живности мелкой до последней лопаты сломанной! Или ты их не знаешь? Даже если вещь ненужная – и с той не расстанутся, будут говорить, что в хозяйстве может сгодиться!

– Так ты убеди, – устало ответила она мне, а потом встала с кресла. – Хорошо, главное – тебе сказала, сам решай, а сейчас можем пойти и посмотреть на портрет императрицы.

– Пойдем, – направился к двери.

Лишний раз убеждаюсь, что сестрица у меня художница замечательная. Сумела передать черты императрицы, не только внешние, но и ее твердость с волей. А если под разными углами рассматривать портрет, то и эмоции различные можно прочесть.

– Молодец, высший класс! – похвалил я.

– У меня еще и твои портреты есть. Не желаешь взглянуть?

– Что-то не припомню, когда тебе разрешал меня писать, – нахмурился я.

– А я подстраховалась! Если императрица будет возражать, что ее изобразила, то я твое лицо ей подарю, и пусть на нем злость срывает! – рассмеялась сестрица и кивнула в сторону.

У стены стоят два холста; уже догадываясь, что увижу, перевернул лицевой стороной первый. Ну, в зеркале наблюдаю отражение обычно хуже. Тут же парадный мундир прапорщика, в глазах веселье, губы смеются – несерьезен, словно развлекаюсь. Второй портрет с собственным изображением привел меня в замешательство. Строгий, даже можно сказать, злой и сердитый взгляд сидящего на коне военного не сразу с собой сопоставил.

– Катя, на хрена ты мне полковничий мундир нарисовала? – ласково спросил сестрицу.

– А что такого? Твоя должность и вовсе генеральская, а то, что нет указа, так это упущение, – пожала та плечами.

– А чего я такой… – запнулся, подбирая слово, – серьезный?

– Тут, – она кивнула на мой портрет в форме прапорщика, – у тебя нет обязанностей и забот – развлекаешься. Кстати, видела тебя таким однажды в ресторане Марты. А вот в полковничьей форме ты уже другой, достигший кое-чего в жизни и понимающий всю полноту ответственности.

– Ты мои портреты, пожалуйста, никому не показывай и не продавай, – попросил я. – Хорошо?

– Ладно, – подозрительно легко согласилась Катерина. – Ты только насчет нашей родни подумай.

– При первой же возможности, – кивнул я, не представляя, как это сделать. – А портреты императрицы ты еще пиши, и если получится, то в таком же стиле.

На этом мы и договорились. Есть у меня еще одна идея насчет того, как изображение Ольги Николаевны народу показать и растиражировать. Газеты и фотоснимки мне помогут, но остался один немаловажный вопрос. Стоит ли это делать без ведома императрицы или поставить ее в известность? Нет, даже если она будет против, то варианты придумаю. Повешу ее портрет в своей приемной, которой пока еще не обзавелся, а потом приглашу пишущую братию, попросив, чтобы фотографов не забыли. Ничего, стерплю десяток вспышек, зато вскоре сенсация появится…

И вновь мне не удалось выспаться! На этот раз разбудил зевающий Александр.

– Изыди! – отмахнулся я от своего помощника в слабой надежде, что тот отстанет.

– Гости у нас, – зевая так, что челюсть может вывернуть, ответил мне тот.

– Кого черти принесли? – спрашиваю, а сам глаза закрываю.

– Марта приехала, а вместе с ней человек Ларионова. В гостиной дожидаются и… – Александр злорадно ухмыльнулся, – тоже спать хотят.