Наперекор судьбе

Разработка плана немного повысила ей настроение. Вечером, накануне отъезда, нужно будет незаметно перенести все ее вещи и вещи детей в машину, стоявшую в сарае. Машина была чужая. Адель выпросила ее на время. Вся эта процедура напомнила ей приготовления к бегству из Парижа. Адель усиленно гнала мысли об этом сходстве. Главное – делать и ни о чем не думать.

* * *

Нельзя, ни в коем случае нельзя двигаться. Это он очень хорошо знал. Стоит шевельнуться – и все, что осталось от дома, рухнет на тебя. Нужно просто ждать. Замереть, насколько возможно, и ждать. Похоже, с ним сейчас все в порядке. Конечно, вокруг сплошная темень, но в середине ночи по-другому не бывает. Самолеты улетели, звуки разрывов прекратились. Так что хуже уже не будет. Его вызволение – вопрос времени. Нужно дождаться утра или появления дежурных, которые после налетов ходят среди развалин и громко спрашивают: «Есть тут кто живой?»

Это он видел, и не раз, когда шел по развороченным улицам на работу в больницу. Очень часто первыми голос подавали домашние животные. В основном кошки. Кошки удивительно живучи. Была бы щель, кошка обязательно выберется наружу. Потом будет мяукать, объясняя, что ее хозяева остались заваленными обломками. Кошки у него не было, зато у него был громкий голос. Едва только рядом появятся дежурные, он сразу привлечет их внимание. А утром он целым и невредимым выберется из-под завала. Нужно лишь спокойно пережить ночь. Он ведь даже не поцарапался. Все самое худшее – позади. Наверняка позади.

Выберется наружу, позвонит Адели, сообщит ей хорошую новость. Быть может, даже сам отвезет ей письмо. Но вряд ли у него будет время. Нет, он уговорит Адель приехать за письмом. Приятно будет взглянуть на ее лицо, когда письмо окажется у нее в руках. Возможно, он пригласит ее в «Кафе Рояль», и они проведут там изумительный вечер.

Эта мысль помогала Седрику пережить несколько очень долгих и неприятных часов.

* * *

В пятницу у Адели было почти хорошее настроение. Ей нравилось думать о чем-то ином, кроме возможной участи Люка, и что-то делать. Вместо «послеполуденного плача» – сегодня ей не плакалось, о чем она немного сожалела, – она повела детей в конюшню. Там их встретил Билли.

– Добрый день, мисс Адель, – весело поздоровался он. – Привет, Нони. Привет, Лукас. Принесли морковку для Капрала?

Капралом Эми Уорвик назвала маленького пони, недавно подаренного ей леди Бекенхем. Адель слышала, как бабушка говорила Венеции:

– Конек полноват, но мы его быстро приведем в норму.

Для Эми слово «капрал» было вполне знакомым, и потому она, отбросив помпезное имя Орфей – первоначально пони звали так, – превратила конька в Капрала.

– Не плинесли, – ответил Лукас.

– Не беда. У меня в мастерской есть несколько морковин. Идемте, и вы сами выберете.

В другой день Адель воспротивилась бы этому походу в мастерскую. Но сегодня она отпустила детей вместе с Билли.

* * *

– Вы не торопитесь, – грустным, усталым голосом сказал Седрик.

За восемнадцать часов, проведенных под завалами, он не раз поблагодарил своего возлюбленного, настоявшего на индивидуальном укрытии. Можно сказать, что Седрик легко отделался, если не считать сильной головной боли и нескольких ссадин и порезов. Правда, он едва не поддался панике, когда дежурные, услышав его голос (казалось, их от него отделяли мили), вдруг куда-то исчезли. Только потом он догадался, что они ушли за помощью.

– Извините, приятель, но тут столько было навалено. Пока разгребли. Вам повезло. Вы только посмотрите по сторонам.

Седрик посмотрел по сторонам и обмер. Куска дома как не бывало. Исчезла не только его квартира, но и две соседние. Уцелевшая часть дома неестественно накренилась, словно игрушечный домик, который пнули ногой.

– Боже мой, – прошептал Седрик. – А другие жильцы сильно пострадали?

Он смахнул пыль с ботинок и сделал шаг назад, чтобы получше рассмотреть развалины дома. Этот шаг оказался роковым. Седрик поскользнулся и рухнул на груду обломков, сильно ударившись головой. Причиной падения стали его новые кожаные ботинки ручной работы – рождественский подарок Берти. Их подошвы скользили и никак не были рассчитаны на хождение среди развалин. То, чего не смогли сделать немецкие бомбы, сделали элегантные ботинки, подаренные от чистого сердца. От удара Седрик потерял сознание. Он лежал с закрытыми глазами, представляя собой весьма странное зрелище. Спасатели посмотрели на него, затем переглянулись.

– Теперь его надо в больницу, – сказал один другому. – Или в пункт первой помощи. Глупый педик.

– И то правда, что педик, – отозвался второй. – Взгляни на его туфли. Давай его в пункт первой помощи. Больницам сейчас и так туго. Разворачивай носилки.

Только через сутки Седрик, нашедший временное пристанище в доме Миранды Беннетт, немного оправился после сотрясения мозга и позвонил на Чейни-уок. К его великому облегчению, трубку взяла не Селия, а Венеция.

* * *

– Нони, дорогая, идем. Мы сейчас немного покатаемся на машине. Совсем немного… Ну что ты на меня так смотришь?