Наперекор судьбе

Барти посмотрела на него и вдруг поняла, что он прав. Она должна с ним согласиться. Те же слова в устах другого человека вызвали бы ее резкий ответ, но Джон обладал даром простоты и прямолинейности и умел найти такие же простые слова, произнеся их спокойно, без пафоса.

– Ты прав, – сказала ему Барти. – Конечно, ты прав. И…

Снаружи послышался нарастающий гул. Очень знакомый, который не спутаешь ни с каким другим.

– Нам придется прервать нашу философскую беседу, – все тем же спокойным тоном произнес Джон. – Где находится твое индивидуальное укрытие?

* * *

В тот вечер налета на Челси не было. Основной удар приняла на себя западная часть Лондона. Несколько бомб упало на Эктон. Они провели в укрытии около часа, пока не услышали сигнал отбоя, после чего выбрались наружу.

– Мне очень понравилось, – признался Джон.

Они взяли с собой две книжки из серии «Меридиан времен». Оказывается, Джон их не читал. Содержание заворожило его. Он забыл и про шум, и про опасность. Барти, получившая от Селии гранки «Милосердия и благосклонности», тоже целиком погрузилась в чтение.

– И я неплохо провела время, – улыбаясь, сказала она. – Умеют Литтоны выбирать авторов. На этот раз открытие сделала Венеция.

– Значит, и она работает у своих родителей?

– Сейчас пока нет. Вскоре после Рождества у нее родился сын. Она увезла его в поместье, где живут остальные ее дети. Но Селия говорит, что Венеция рвется на работу. В издательстве каждый человек на счету.

– Тебя не тянет вернуться?

– Нет. Я, как и ты, наслаждаюсь армейской жизнью. И потом, я слышала, вскоре может начаться призыв женщин. Так что бессмысленно возвращаться.

– А ведь это противоестественно, – вдруг произнес Джон.

– Что противоестественно?

– Наслаждаться военной жизнью. Для многих в ней нет ничего, кроме чудовищных страданий.

– Знаю, – перестав улыбаться, сказала Барти. – И это меня тревожит.

– Меня тоже. Но… мне все равно нравится то, чем я занимаюсь. Хотя… – Он замолчал и некоторое время разглядывал свои руки. Потом, набрав побольше воздуха, наклонился к Барти и очень внимательно на нее посмотрел. – Я собирался сказать тебе раньше. Налет помешал. Поэтому говорю сейчас. Барти, через неделю я уезжаю.

– Уезжаешь? – с какой-то глупой интонацией повторила она.

Ей было так хорошо, так надежно рядом с ним. Их отношения так изумительно развивались. И вдруг… конец. Пусть и вынужденный, но конец.

– Да, Барти. Нас отправляют за границу.

– Куда? Ты уже знаешь?

– Пока нет. Честно, не знаю. Но… какое-то время я буду вне Англии. И потому…

– Джон, – выдохнула Барти, чувствуя жгучесть слез. – Я… – Она не договорила и принялась шумно вытирать нос.

– Что ты хотела сказать? – осторожно спросил он.

– Я… я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Я передам это моему командиру, – улыбнулся Джон. – Уверен, он поймет и все изменит.

– Прости. Мне стыдно, что я говорю такие глупости.

– Совсем не глупости. Мне приятно это слышать. Знаешь, я бы очень опечалился, если бы тебя это обрадовало или если бы ты облегченно вздохнула.

Барти заставила себя улыбнуться:

– Я буду по тебе скучать.

Она вдруг осознала, как ей будет его недоставать, и вновь почувствовала подступающие слезы. Она не стала их вытирать, а просто села, глядя на него.

– И я буду по тебе скучать, – признался Джон. – Я буду ужасно по тебе скучать. У нас, Барти, было замечательное время. Просто счастливое время.

– Конечно. Очень счастливое, – согласилась она, снова взявшись за платок. – Я наслаждалась этим временем. Дорожила каждой встречей.

– Вот потому я и хочу с тобой поговорить. Я ведь тоже дорожил каждой встречей. Я… люблю тебя, Барти. Я не сказал этого раньше, поскольку хотел убедиться. Как тебе известно, я весьма осторожный парень. Но теперь я убедился. Я люблю тебя. Ты удивительная, очень редкая женщина. Мне даже не верится, какой же я счастливчик.

Барти молчала. Ее почему-то начинал охватывать страх. Нелогичный и беспричинный.

– Но я хотел не только признаться тебе в любви. – Джон умолк, собираясь с духом или подыскивая нужные слова. Потом он заговорил громче и быстрее обычного: – Ты могла бы дать мне обещание? Я не говорю о помолвке. Это было бы слишком официально и, возможно, слишком рано. Но если бы я знал, что ты ждешь меня, я бы гораздо меньше…

– Гораздо меньше – что? – спросила она, оттягивая время.

Джон ответил не сразу, а когда ответил, голос у него был тихий и слегка дрожал:

– Боялся.

Одно это слово чрезвычайно тронуло Барти. Ее поразила искренность и мужество признания. Ей открылась новая грань характера Джона, и эта грань была созвучна всему, что Барти нравилось в нем и вызывало восхищение. Сомнение, едва мелькнув, тут же погасло. Она почувствовала себя сильной, счастливой и почти уверенной.

Взяв его руку, Барти нежно прикоснулась к ней губами.

– Мне очень понравилось то, что ты сказал.

– Признание, что я тоже способен бояться?

– Да. Мужчины не любят в этом признаваться.

– Это оказалось легче, чем все остальное, – сказал Джон. Он снова улыбался. – Мне было по-настоящему страшно произносить эти слова.

– Попросить меня дождаться тебя?

– Да. Я еще никогда не говорил таких слов.