Наполеон Бонапарт

¹) De Segur, I, 162. — La Fayette, Memoires, II, 215. — Memorial. (Заметка со слов Наполеона). Он приводит доводы за и против прибавляет, говоря о себе самом: «Эти чувства, двадцатипятилетний возраст, вера в свои силы и в свою судьбу заставили его решиться».—Bourrienne 1,51: «Вполне достоверно, что он постоянно терзался воспоминаниями об этом дне; он часто говорил мне, что охотно отдал бы годы своей жизни, чтобы изгладить эту страницу своей «истории».

²) Memorial, I, 6 сентября 1815: «Только после Лоди мне пришло в голову, что я, в конце-концов, смогу, пожалуй, стать видным деятелем на нашей политической арене. Тогда-то вспыхнула первая искра моего высокого честолюбия». О его целях и приемах в этой итальянской кампании см.

Sybel, Histoire del' Europe pendant la revolution francaise (trad. Dosquet), т. IV, livres II et III, особенно стр. 182, 199, 334, 335, 406, 420, 475, 489.

³)

Yung, III, 213. (Письмо де Сюси, 4 августа 1797 г.).

⁴) Yung, III

, 214. «Если бы во Франции был король, и этим королем был бы не он, то он хотел бы быть его творцом, так чтобы все его права были на острие его шпаги, и он никогда не расставался бы с этой шпагой, чтобы всадить ее ему в грудь, если бы тот на одно мгновение вышел из повиновения». — Miot de Melito, 1,154. (Слова Бонапарта к Монтебелло в присутствии Mio и Мельци, в июне 1797). Там же, I, 184, (Слова Бонапарта к

Mio, 18 ноября 1797, в Турине).

17

упорно, ничем не отвлекаясь, каких-нибудь три часа в сутки отдавая сну, смеясь над идеями и народами, над религиями и правительствами, он играл с неподражаемым умением и бесцеремонностью людьми, верный себе в выборе средств и цели, изумительный и неистощимый виртуоз в умении подкупать, обольщать, соблазнять, запугивать и очаровывать, обаятельный, но еще более страшный, точно какое-то великолепное и дикое животное, ворвавшееся в стадо домашней скотины, мирно жующей свою жвачку. Определение это отнюдь не преувеличено; оно принадлежит его современнику - очевидцу и даже другу, искусному дипломату, приблизительно той же эпохи ¹): «Знаете ли, душевно любя нашего дорогого генерала, втихомолку называю его, однако, тигренком, что дает очень верное представление о его внешности, подвижности и порывистости, о его настойчивости и храбрости, словом обо всем, что ему свойственно и что оправдывает это определение».

К этой же эпохе, когда официальное обожание и предвзятый условный образ еще не вполне вошли в силу, относятся и два его портрета с натуры: один живописный, принадлежащей кисти беспристрастного художника Герена, другой моральный, оставленный нам выдающейся женщиной той эпохи, г-жей де-Сталь, в которой вся европейская культура сочеталась со светской проницательностью и чутьем. Оба портрета так безукоризненно совпадают, что каждый из них кажется толкованием и дополнением другого. «В первый раз я увидела его», говорит г-жа де-Сталь ²), «после его возвращения во Францию по заключении Кампоформийского мира. Едва я успела оправиться от первого смущения и восторга, как на смену ему явилось вполне определенное чувство страха. И однако в то время он еще не имел прочного положения, считали даже, что над ним висят угрозой какие-то смутные подозрения Директории; к нему относились скорее с симпатией и пристрастно, так что страх, который он внушал, вызывался исключительно

________