Ему это кажется, настолько простым и понятным, что он преспокойно говорит об этом вслух, даже в присутствии людей ему совершенно посторонних, таких, как дипломат Mиo, или иностранец Мельци. «Не думаете ли вы, — говорит он им после предварительных переговоров в Леобене 1
), — «не думаете ли вы, что я ради возвышения адвокатов Директории разных Карно и Баррасов, хлопочу и одерживаю победы в Италии! Или может быть, для того, чтобы основать республику? Что за мысль! Республика с тридцатью миллионами населения с нашими-то нравами, с нашими пороками! Да разве это возможно? Это одна из тех фантазий, которыми захлебываются французы и которая испарится так же быстро, как и остальные. Им нужна слава, удовлетворение тщеславия, а в свободе они ровно ничего не смыслят. Наши последние победы, наши успехи уже показали, что такое французский солдат. Я для него все. Пусть Директория попробует лишить меня командования, — она увидит, кто здесь хозяин. Народу нужен вождь, и вождь прославленный, а не государственные теории, фразы и разглагольствования идеологов, в которых французы ничего не смыслят... Что касается вашей страны, г. Мельци, то в ней еще меньше республиканского элемента и церемониться с ней нужно меньше, чем где бы то ни было... Впрочем я отнюдь не намерен так скоро покончить с Австрией. Мир вовсе не в моих интересах. Вы сами видите, что я такое в Италии и чем могу еще быть. Если мир будет заключен, если я не буду стоять во главе этой армии, с которой так тесно связан, я должен буду отказаться от власти, от того высокого положения, которого добился; отказаться для того, чтобы отправиться в Люксембург и увиваться там вокруг адвокатов! Если бы я и оставил Италию, то для того только, чтобы играть во Франции такую же роль, как и здесь, но момент еще не пришел; плод не созрел».Ждать, пока плод созреет, но, в ожидании, следить, чтобы его не сорвал кто-нибудь другой — вот истинная подкладка его политической верности и его якобинских прокламаций. «Есть одна партия, которая подымается за Бурбонов. Я
___________
66
не имею ни малейшего желания содействовать ее успеху. В будущем я собираюсь непременно ослабить республиканскую партию, но я сделаю это в свою пользу, а не ради старой династии. А пока что, приходится идти с республиканцами, да еще с худшими из них, с последними мерзавцами, с теми, которые готовятся смести все, Советь Пятисот, Совет Старейшин и даже Директорию, чтобы водворить во Франции господство террора».
Действительно, он содействует 18-му фруктидора, но после переворота очень ясно объясняет, ради чего он принимал в нем участие 1
): «Не подумайте, чтобы здесь имела место какая-нибудь общность убеждений с теми, кого я поддерживал. Я просто не хотел возврата Бурбонов, тем более посредством Пишегрю и армии Моро... Решительно отказываюсь от роли Монка; я сам не хочу ее играть и не допущу, чтобы ее играли другие... Что касается лично меня, мой милый Mиo, скажу вам, что я уже не могу больше повиноваться; я вкусил главенства и не смогу от него отказаться. Я решил: если мне не удастся одержать верх, я покину Францию».Вот его альтернативы, и никакой средины меж ними. По возвращении в Париж, он только о том и думал, как свергнуть Директорию 2
), распустить Советы и стать диктатором; но убедившись, что шансы на успех слабы, он откладывает свои намерение и хватается за второй исход. Его египетская экспедиция не имеет других мотивов 3)._______