Нарушая заповеди

— Мужчина, где Рома? — нетерпеливо повторяю вопрос. Я тоже помню этого алкаша, но брататься сейчас мне с ним некогда.

— Так это… всё-о, хана твоему Роме.

Слово «хана» выстреливает прямо в висок. Мозги навылет со всеми мыслями… И только это страшное «хана» застряло, чтобы рвануть как следует.

— Ты что же такое несёшь, идиотина?! — гаркает здоровая зачуханная тётка, и мужику прилетает крепкий подзатыльник. — Ты глянь, на девке же лица нет!

Тётка берёт меня за руки и доверительно сообщает:

— Всё хорошо, деточка, в милиции наш Ромик…

— В полиции, дура! — исправляет алкаш.

И пока эта странная парочка выясняет отношения, я начинаю оживать. Милиция, полиция — какая разница! Это ведь и правда хорошо. Это совсем не то, что «хана».

***

То, о чём сейчас сумбурно поведали эти люди, похоже на пьяный бред и не укладывается в моём сознании. В коридор уже выползли, кажется, все жильцы. Неожиданно обнаруживаю Гришу с Котей, скромно жмущихся возле стеночки. Значит, они уже в курсе… Но мне нет до них никакого дела.

— Да о чём вы говорите? Какое изнасилование? — эмоции ломают мой голос, делая его истеричным. — Это же Ромка! Ведь вы его знаете!.. Вы же вместе живёте!.. Как же вы позволили? А прошлой ночью… Да у него и возможности такой не было, потому что он был со мной. Всю ночь!

— Это надо срочно засвидетельствовать, — умничает сосед, а я встряхиваю его за грудки.

— Куда его увезли?

— Евлалия? — звучит удивлённый и смутно знакомый голос. — Ты как здесь?

Я оглядываюсь, пытаясь вычленить среди местного населения окликнувшего меня мужчину.

Это ведь… Как его?.. Анатолий! Священник! Он ведь Ромкин друг!

Он и ещё какой-то жутковатый татуированный тип направляются со стороны лестницы в нашу сторону.

— Толик! — я бросаюсь к нему. — Толик, миленький, ты уже знаешь? Нам надо к Ромке ехать! Быстрее!

— Тихо, Ева, — Анатолий удерживает меня за плечи. — Не надо никуда ехать, мы только оттуда. Вот приехали с потерпевшей поговорить.

Жуткий тип рядом с ним кивает и выглядит при этом, как на похоронах. А своим рассказом эти двое ввергают меня в новый кошмар…

Девушка Яна, которая утром якобы заблудилась в словах, днём написала заявление, в котором обвинила моего Ромку!.. Но разве такое бывает? Я до хрипоты объясняю, что вот она я — живое алиби! И поочерёдно цепляюсь за Ромкиных друзей, заглядывая им в глаза. Мне совсем не нравятся их обречённые лица. Да что происходит?

— Ева, успокойся, — тихо уговаривает Толик. — Очень хорошо, что вы были вместе, наверняка это поможет.

— Толик, ты дурак, что ли? Какое наверняка? У Ромки алиби! Он не должен ночевать там!

— Сейчас мы ничего не можем сделать, но я уже подключил нужного человека и завтра…

Но я уже его не слушаю и выбираю в мобильнике контакт самого нужного человека.

Вызываю… Вызываю… Вызываю… Матерюсь! Папка ведь никогда меня не игнорирует!.. Вызываю!

— Лали, всё в порядке? — и голос такой, словно он километр бежал к телефону.

— Нет, пап, не в порядке! Ты мне срочно нужен!

— Успокойся, мне уже Григорий позвонил. Утром всё решим.

— Пап, каким утром? Немедленно! Ромка не должен ждать до утра!

— Лали, ты ведь не ребёнок, ночью мы всё равно ничего не решим. У меня очень важный ужин с партнёрами…

Слово «очень» папа выделяет особенно. Он с ума сошёл?

— Да в задницу твоих партнёров! — я почти срываю голос. — А если бы я там сидела, ты бы тоже ждал до утра?

— Жди, сейчас Менделю позвоню, — отрезает папа и отключается.

Но я не могу ждать! Пётр Мендель — это, конечно, сила. Остаётся надеяться, что наш адвокат уже поужинал… Возможно, он и мне сегодня понадобится…

Я перевожу взгляд на Ромкиных соседей.

— Показывайте, где живёт эта потерпевшая тварь.

60

Девушка Яна оказалась впечатляюще некрасивой. А следы на зарёванном лице, свидетельствующие о недавних приключениях, лишь усиливали её непривлекательность. Несмотря на жару, девчонка куталась в толстый махровый халат и мелко дрожала. От нервов или от страха — мне было всё равно, никакой жалости к жертве чужой жестокости я не испытывала. А пресловутая женская солидарность, если во мне и присутствовала, то сегодня она в отпуске.

В комнату этой гадины я ворвалась первой, не утруждая себя предварительным стуком. Из двух женщин, находящихся в комнате, моментально определила нужную, но добраться до неё мне не позволили. Чьи-то железные руки обхватили меня сзади, не подпуская к визжащей Яне. Да — эта идиотка завизжала, как автомобильная сигналка, а вторая женщина, (вероятно, её мамаша) бросилась прикрывать свою доченьку. Почему-то в этот момент прилетела мысль, что моя мамуля в подобной ситуации первой рванула бы наутёк.

— Милиция! — взвыла Янкина мамаша, а алкаш из коридора снова внёс ценные коррективы:

— Полицию зови, Любка, а то будешь до осени орать, а никто и не явится спасать.

— Дамы, успокойтесь, пожалуйста, — ласково заговорил Анатолий. — Любовь Ильинична, Вы ведь знаете, что я не способен причинить вред. Простите моих друзей, они перенервничали и, согласитесь, им есть из-за чего.