Нарушая заповеди

— Лали, я обещаю, что вытащу Романа сегодня, чего бы мне это не стоило. Но с условием — ты туда не сунешься. Моя дочь не будет замешана в этом… В этом скандале.

— Пап, да мне плевать! И я уже в нём замешана, — приложив усилия, я всё же выпутываюсь из его объятий.

— Я всё сказал, Лали, — опасно прогремел папа. — Как только Роман будет свободен, ты узнаешь сразу.

Теперь можно орать до хрипоты, хоть по полу кататься в истерике, но даже не пытаться обойти этот запрет. Мне обидно, горько… Но у меня есть папино слово, а это — намного больше, чем надежда.

Я не представляю, что буду делать, как выдержу ожидание. И сколько ждать? Сегодня — это слишком размыто. Сейчас бы на работу, но я ещё ночью позвонила Пашке и попросила выйти вместо меня. Думаю, сейчас мой напарник уже в пути.

Растеряв весь боевой пыл, отступаю назад и обнимаю себя за плечи. Котя, к моему удивлению, молчит и смотрит на меня глазами преданной собаки. Она тоже не посмеет возражать папе, но её молчаливая поддержка мне приятна. Спасибо, подруга.

— Тебе надо поесть, Лали, — говорит папа. Теперь его тон очень мягкий, успокаивающий, но никак не способствующий пробуждению аппетита.

— Не хочу, — в подтверждение своих слов я отрицательно качаю головой и направляюсь к выходу.

— Лали, но ты вчера даже не ужинала. Это что, голодный ультиматум?

До чего же он непонятливый — как я смогу проглотить хотя бы кусок, если даже дышу через раз. Знаю, что папа не будет настаивать, зато быстрее будет работать над Ромкиным освобождением. Всё, я почти покинула столовую, оставив за собой право быть голодной и злой… Но Львовна неожиданно словила потребность высказаться:

— Ева, папа совершенно прав. Своей голодовкой ты никому ничего не докажешь, а только себе навредишь. И я тоже считаю, что дочь Тимура Баева должна дорожить своей репутацией и оберегать её от подобной грязи.

Я внимательно слушаю её выступление, ощущая внутри себя стремительно формирующуюся ярость, а ободрённая моим вниманием Львовна с энтузиазмом продолжила:

— И очень жаль, что об этом заранее не позаботился твой мальчик, хотя для него, возможно, лишнее пятно не так критично, но ты…

— Ангелина, — рявкнул папа, заставив её вздрогнуть и заткнуться.

— Ты кто такая? — я сделала несколько шагов в её сторону и указала на высокий стакан с нетронутым зелёным смузи. — Уткнись в эту крокодилью… в своё пойло и не смей совать нос в чужую семью. Ты здесь в качестве очередной постельной грелки и рот будешь открывать только в спальне! А если ты…

— Лали! — очередной папин рык прогремел над самым ухом и в следующий миг большая ладонь закрыла мне рот. А сама я дрыгала ногами над полом, зажатая под мышкой злого Тимура Баева.

Дежавю. Вот уж не думала, что такое когда-то может повториться. А ведь, направляясь в столовую, я собиралась быть паинькой, была не против даже подружиться с Ангелиной… Не срослось. Но я не готова забрать свои слова обратно. Если только покрепче придумаю…

Скрывшись за деревьями, я наблюдаю, как спустя полчаса Львовна с траурной мордой грузит свои выдающиеся выпуклости в папину машину. Жаль, что она без чемоданов, и вряд ли папа выбросит её по пути. Возможно, Ангелина ему дорога… Возможно ли? Папа выглядит хмурым. Впрочем, он всегда такой… Но лишь в эту минуту мне в голову приходит мысль, что я снова грубо потопталась по его чувствам.

Прости меня, папка! Ты лучший! Я скажу тебе об этом тысячу раз.

Если попросишь, я даже извинюсь перед Львовной…

Ты только верни мне Ромку!

62. Роман

Ночь — самое удивительное время суток. Время, когда в голову приходят невероятные, а иногда и совершенно безумные идеи. Время, когда усиливается работоспособность всего организма… В частности, моего организма. Я люблю ночь с её таинственной мрачной эластичностью, сонмищем ярких небесных светил и возможностью трактовать это явление по-разному, в зависимости от настроения. Прошлая ночь стала, наверное, одной из лучших, несмотря на то, что провёл я её не в ремонтном боксе. Думаю, что даже если очень захочу — не сумею забыть. Ну, если, конечно, живым отсюда выйду. Та ночь заставляла хотеть большего, вытягивала скрытое — горько-сладкое и… настоящее. Та ночь светила нам звёздами…

Эта ночь пугает скоплением гигантских светящихся газовых шаров, внутри которых бурлит термоядерная реакция. Ещё вчера они казались звёздами… Вчера я казался счастливым…

Но, как обычно, я не желаю быстрее прогнать эту ночь. Я не знаю, что принесёт мне завтрашний день… И я боюсь наступления утра.

***

Пётр Мендель — имя очень громкое, отмеченное знаком качества. Однако обладатель сего прославленного имени, скандально известный адвокат, по какому-то недоразумению сидит сейчас напротив меня, демонстрируя насмешливый прищур проницательных глаз и хищную улыбку.