Наш Артем

— Их тут трое, видно, было. Один на меня по дороге напал, сзади, хотел опрокинуть. Ну, я его и приложил, потом к стене отбежал. Ну а этот, что валяется, на меня с ножом пошел, пришлось благословить пряжкой от пояса.

— Ха! А говоришь, не наш, не морской! Кто же еще пряжками поясными дерется?

Слово за слово, Артем рассказал о том, как попал в Шанхай, о коммуне. Странно выглядела эта ночная беседа. Высокий матрос, его звали Степаном, не выпуская из рук присмиревшего бандита, словоохотливо делился своими впечатлениями о морях, странах, где ему довелось побывать, приземистый Иван больше помалкивал, пытаясь разглядеть в темноте нож, который выронил второй бандит. А тот все еще лежал в пыли и стонал.

— Что же нам с этими прохвостами делать? — Степан, сдвинув на лоб фуражку, почесал затылок.

— Да отпустите их на все четыре стороны, черт с ними, — Артем почувствовал, что усталость, пережитое вот-вот свалят его с ног. Скорее бы до дома добраться. Новым знакомым, Степану и Ивану, ночевать негде, а в коммуне им место найдется.

Они уж совсем было собрались идти, когда на дороге замаячила фигура человека. У него в руках был фонарь — многие китайцы пользовались такими фонарями, освещая ими свои дворы, ставили их на носу джонок, ходили с ними по ночным улицам города.

Что-то знакомое почудилось Артему в этом позднем прохожем с фонарем. Никак, Наседкин. Конечно, он. Окликнул. Владимир Николаевич подошел, увидел прежде всего лежащего на земле бандита, отшатнулся.

— Артем, это он тогда ко мне в порту с угрозами пристал. А что, если этих бандитов связать да на ночь в чулан, а завтра бы мы их в порт свели, матросам показали?

— Владимир Николаевич, ведь так и в каталажку попадем. Обобранные притонщиками моряки, узнав такое, в щепы разнесут притоны да кабаки. Они на них давно руки чешут. Мы же в подстрекателях окажемся, и уж нас-то не помилуют. Нет, это негоже. А вот поведать ребятам о бандитах непременно нужно.

Ночь пролетела в неторопливой беседе. Артем много и интересно рассказывал о своих впечатлениях, о политической жизни Китая. По его словам, Китай сейчас стоит на пороге революции, революции, конечно, буржуазной, так как пролетариат в Китае еще только-только нарождается.

Рано утром Артем уже за прилавком в булочной. Утренние часы самые напряженные. Оно и понятно, никто не заходит за хлебом в лавку по нескольку раз в день. Благодаря тому, что булочная расположилась на границе с сеттльментом, здесь сталкиваются и китайцы, и европейцы, кули и служащие китайцы. По утрам здесь столпотворение, и нередко вспыхивают ссоры.

Вот и сегодня, не успел он начать торговлю, завязалась драка. Белый разносчик ударил китайского кули. За что, Артем так и не понял. Но он с удовлетворением отметил, что китайские забитые, безропотные кули возмутились. И если бы европеец не поспешил убраться, ему не миновать помятых боков.

Когда все немного успокоились, Артем заговорил с каким-то покупателем в очках. Тот прилично владел английским. Артем заметил — кули стали поднимать глаза от земли, теперь они многое увидят. Китаец удивился, он ничего не понял. А когда понял, стал с жаром объяснять, что вся суть инцидента в том, что белый разносчик сам кули — человек физического труда, поэтому он не имел права бить китайского кули. «А вот если бы вы, мой господин, ударили кули, то никакого бы возмущения не было. Вы служащий, европеец, и китайские кули знают, что вы имеете право их побить».

Артему захотелось закатить этому очкастому в рожу — воспользоваться своим правом.

Вечером он написал длинное письмо на родину и, рассказав о сегодняшнем происшествии, закончил: «И это говорили интеллигентные китайцы… Как Вам нравится это рассуждение людей, которые сами превращаются в рабов, лишь только они имеют дело с хозяином? Это еще худшие рабы… Каково нам при виде всех этих картин?..»

Трудно сказать, чего в Шанхае больше — притонов или христианских миссий. Наверное, все же миссий. В притонах «улавливают» твой кошелек, в миссиях охотятся за твоей душой. Оставшись без кошелька, ты не теряешь надежды его приобрести, заработать утерянное. А отдав душу, ты становишься рабом.

Каких только миссионерских обществ нет в Китае! Здесь и католические, среди которых первое место занимают французские, здесь и евангелические, протестантские — это английские, их меньше, но они богаче, они могут позволить себе угостить чашечкой кофе, прежде чем угощать проповедями.

И как-то неудобно после кофе не прослушать проповедника.

Владимир Наседкин был несказанно удивлен, когда Артем предложил ему зайти в миссию. Что им делать среди этих христианских душеловов? Была бы воля Наседкина, он сам бы из них «души» вытряхнул. Впрочем, еще неизвестно, имеются ли у этих ожиревших монахов души, скорее всего, они давно уже в закладе у сатаны. Артем только хитро улыбался. Наседкин решил все же, хоть из любопытства, последовать за ним.