Наша Няша (СИ)

Зачем ты так?

Понял, что мы в тупике. Не знал, как всё исправить. Рискнул начать сначала.

Опять с обмана?

Ты права: не придумал ничего достойней. Так уж получилось. Я выдохся.

Это слово обрушилось на её бедную голову могильной плитой. Хотела, чтобы ушёл, пропал навсегда Лобачевский. А выходит, что теряет обоих. Страх потери затмил все прочие движения души: и благие, и дурные. Хотелось кричать: не уходи.

Ты перестал называть меня Мэри.

Не нравится?

Очень нравится. Лобачевский! У тебя совесть есть? Вытащи меня отсюда! Ползаю тут, как червяк. И всё по твоей милости.

Нужно было убрать второго КМ.

И получить уровень?

И снять осаду с посёлка твоих мутов. Ты же хотела их забрать. Могла не успеть.

Ты, как всегда, прав, но это не оправдание. ВЫТАЩИ МЕНЯ!!! Я домой хочу. На остров.

Ты такая красивая, когда злишься. Маш, так у меня есть шанс?

Я люблю идиота.

Исправлюсь.

Не вздумай. Ты уже разок попробовал. Хватит с нас.

Всё, ребята пришли. Сиди на месте. Разберёмся с твоими поклонниками, черкну.

И вдруг полегчало. Испугалась, простила, и гора с плеч. Бабуля права: женщина, которая не умеет прощать, неполноценна. Каждому своё: мужикам умирать за них, женщинам возрождать мир после разрухи. Любой. После любой войны. И каждый должен делать своё дело честно.

А пока — встрепенулась она — нужно себя чем-нибудь занять. У неё для этого все возможности: и война наверху, и нора вокруг, и приключение впереди. Как бесы её предупреждали? Игра найдёт способ подкинуть очередной сюрприз? Значит, ползём вперёд.

И она поползла. Ползла-ползла. Ползла-ползла… И свалилась. Рухнула вниз, запоздало вспомнив предупреждение шарить перед собой руками. А чего он хотел? Оглушил очередным сюрпризом, а требует хладнокровия и осмотрительности. Кто на это способен? Лично она точно нет.

— Судя по результату, — забросив в рот сразу две пилюли регена, пробормотала безголовая умница.

Просевшая почти полностью полоска жизни мигнула красным кончиком и поползла в зелёный сектор. А Маняша прилепила на макушку светляка и огляделась. Пещера была необозримой: потолка не видать. Да и стены далековато. Какие-то ползающие по ним жирные слизни чуть расслаивали темень мертвенно зеленоватым светом.

— Ау, — осторожно шепнула она, чтобы подбодрить себя хоть чьим-то живым голосом. — Царство Аида. Темница для Персефон и помещиц.

Опытная игрунья не купилась на призрачное обещание лёгкой прогулки и встряхнулась, мобилизуясь. После чего решительно потопала вперёд, шаря глазами по сторонам. Не понимая, честно говоря, зачем это делает.

Крутые хищники тут вряд ли промышляют: жрать нечего. Любители лакомиться люминесцентными гусеницами не должны быть крупными: на такой диете не зажируешь. Кстати, найти при скудном освещении очередной цилиндрик — это из области ненаучной фантастики. Жизни не хватит всё обшарить. Разве что рол упадёт прямо на голову.

За размышлениями Маняша как-то не сразу заметила, что пещера перестала напоминать рельефное естественное образование. Стены обрели чётную форму цилиндра. К тому же их явно выравнивали.

Наконец, она дотопала до места, где этот уже настоящий тоннель закончили облицовывать. Что-то помешало строителям, и те бросили работу неоконченной. Возможно даже апокалипсис — фантазировала Маняша, прибавив шаг. По логике где-то впереди должен быть вход, через который сюда проникали рабочие.

Но вскоре она упёрлась в глухую стену-заглушку — ещё и металлическую. Исходя из предыдущего опыта, попыталась найти скрытый люк. Тонюсеньких щелей между пластинами брони было сколько угодно. Угадать, что из них являлось именно дверной щелью, оказалось не по силам.

Она уселась под стеной и задумалась: что дальше? Страха не было — ни капельки. Одни лишь озабоченность с озадаченностью. Зудело поскорей отыскать оставшиеся детали головоломки и сплавить их бесам. Чтобы от неё все отвязались, продолжая играть в гонку за первенство подальше от скромной непритязательной помещицы.

Но искать свою иголку в таком стоге сена — всё равно, что потратить всю жизнь без остаточка на ловлю солнечных зайчиков с целью их разведения.

Любимая, ты где? Докричаться не можем.

— Подхалим, — хмыкнула она, любуясь драгоценным и воистину долгожданным словом.