Наша Няша (СИ)

Взобравшись на спину монстра, он принялся рубить голубое пятно уязвимого места. Машине это не понравилось: уже через несколько секунд под ним разъехались две пластины. Корд спрыгнул на землю, снова увернувшись от шлангов. Странно, что не пытался отчекрыжить их под самый корень. Но ему видней.

Из недр машины под голубой пластиной выскочил здоровенный крутящийся диск пилы. Державшая его подпорка плавно покачивалась из стороны в сторону.

Маняша впервые почувствовала себя настоящим болельщиком, азартно ожидавшим исход матча. Впереди культи лап — всё ещё опасные: каждая толщиной почти с неё. Позади пляшущая циркулярка. А между ними единственное место доступа к двигателю машины. Интрига.

Всё оказалось проще некуда. Корд подобрал огромный валун и запустил в сверкавший на солнце диск. Подпорка погнулась и прекратила болтаться. Но пила продолжала крутиться. Второй валун её буквально срезал.

Однако Тур не торопился растерзать монстра. По бокам панциря поднялись ещё несколько десятков пластин — прямо, как амбразуры для пушек на старинном галеоне. Некоторые, правда застряли: им мешали так и не опустившиеся пластины, из-под которых торчали обрубки шлангов. Но из большинства полезли тонкие металлические суставчатые манипуляторы с щёлкающими клешнями на концах.

Теперь вокруг черепахи образовалось сплошное мельтешение конечностей. Которые Тур принялся методично обрубать, то наскакивая на монстра, то отскакивая. В целом становилось понятным: без круто прокаченных боевых умений задвушника он бы не справился. Громоздкая машина шевелится не слишком быстро, а вот её манипуляторы те ещё живчики. К тому же камушки, которыми Тур кидался, требовали огромной силищи.

Так что его уверенность в победе не удивляла. Обкорнав манипуляторы под самый корешок, корд, наконец, вернулся к прерванному занятию. Снова вскарабкался на верхотуру и принялся прорубаться к двигателю. Не прошло и полминуты, как он прикончил противника. Собрал какой-то лут — Маняша сверху не разглядела доставшиеся ему сокровища. Но к заброшенной на балкон даме её рыцарь вернуться не торопился.

Он преспокойно исчез между деревьями, даже не попрощавшись.

— Все мужики обманщики, — проворчала она и внимательно оглядела скалу под собой: — В принципе, ничего сложного.

В конце концов — рассуждала Маняша, осторожно сползая с козырька ногами вперёд — ей точно нет нужды исполнять рисковые трюки на космических скоростях. Так что потихонечку, полегонечку как-нибудь да слезет. Можно, конечно, телепортом. Но заряд следовало беречь: мало ли от кого придётся удирать?

И ведь, как в воду глядела. Едва спустилась, как сквозь частокол толстых вековых стволов просочился неземной свет телепортов. Друзей не ждала, от врагов следовало спрятаться. Она быстренько огляделась и заметила у самого основания скалы узкую трещину. Как раз для таких доходяг, как столбовые дворянки.

Хотя даже она еле-еле протиснулась — местные качки за ней чёрта с два просочатся. Однако у топов полно в запасе разных подлостей, и останавливаться на достигнутом Маняша не стала. Поползла куда-то в темноту, цепляясь макушкой за неровности потолка.

Лаз уходил под скалу под изрядным наклоном. Она не столько ползла, сколько сползала на пузе. А за спиной кто-то вопил, сообщая всем, что шустрая мелочь ускользнула от них в дыру. Тур — стрельнула в голову тревожная мысль. Маняша зацепилась за какой-то выступающий камень и хотела, было, настрочить послание, как он её опередил:

Ты под скалой?

Да.

Лаз широкий?

Узкий.

Прорубаться дальше входа не будут. Не бойся.

И не думала. А кто это?

Тени.

Не вздумай драться!!!

Не буду. Бесполезно. Опиши лаз.

Очень узкий, идёт вниз. Ничего не вижу.

Ощупывай впереди себя руками. Может быть обрыв.

— А я и не подумала, — спохватилась Маняша.

А лучше вообще замри на месте. Ребята уже на подходе. Собирают боевые группы. Маш, ты точно в порядке?

И ведь совсем не удивилась. Ещё в их первую встречу в кафе его прищур показался до странности знакомым. Игра в точности копировала на лице персонажа эмоции с физиономии игрока в капсуле. А, когда она расклеилась и призналась незнакомому игроку в своей потере? Как моментально он тогда откликнулся: поговорим об этом? Может, хотел признаться?

Были и прочие моменты. Как он в самый нужный момент сжимал её руки. Как всегда откликался на призывы о помощи…

Это всё-таки ты. Надо же.

Я. Злишься?

Она задумалась. Конечно, злится. К чему этот маскарад? Почему не признался сразу? Ведь до появления Тура она любила его: своего невозможного Лобачевского. Позвольте — дошло до Маняши — она что, влюбилась в него снова? Или…

Молчишь, значит, злишься. У меня есть шанс на прощение?