Наше худшее Рождество

Элла тем временем продолжала:

— Бабушкина квартира не предназначена для детей, поэтому ты должна вести себя хорошо и быть аккуратной. Никаких догонялок и пряток.

— Почему?

— Потому что ты можешь что-то сломать или разбить.

— И бабушка будет ругаться и кричать?

Элла покачала головой:

— Нет. Бабушка никогда не злится и не кричит. По крайней мере, я не видела.

Майкл не произнес ни слова. Саманта невольно задумалась, о чем он размышляет. Сложившаяся ситуация должна казаться ему очень странной.

Разговор закончился, лишь когда они подошли к зданию, где располагалась квартира Гейл. Саманта посмотрела на сестру, та слабо ей улыбнулась. Похоже, они обе думали об одном и том же: последний их визит сюда закончился печально. Рано или поздно им все же придется об этом поговорить. Невозможно игнорировать вечно такой серьезный и долгий разрыв в отношениях.

Табита вытянула голову и посмотрела на вход в Центральный парк.

— Можно мне покататься в карете с лошадьми?

— Нет.

— Почему?

— Это для туристов.

— Кто такие туристы?

— Люди, которые здесь не живут, а просто ненадолго приезжают.

— И мы здесь не живем.

Саманта не представляла, как у сестры хватает сил, ведь вопросы Таб были бесконечными. Впрочем, как и ее обаяние, проявившееся в полной мере, когда она улыбнулась швейцару у входа.

— Я пришла в гости к бабушке.

— А где живет ваша бабушка, мисс? — Швейцар отменно сыграл свою роль, и вскоре они все стояли у дверей квартиры Гейл.

— Не забудь, Таб, что я тебе говорила, — вполголоса произнесла Элла, — ничего не трогай.

Таб подпрыгивала от нетерпения, прижимая к груди подарок, который сама и упаковала.

— Интересно, у бабушки есть елка?

— Нет. Бабушка не празднует Рождество.

— Почему?

«Хороший вопрос, — подумала Саманта, — считает это легкомыслием и пустой тратой денег».

Элла проявила большую тактичность.

— Не все люди празднуют Рождество, и на то много разных причин.

— Мы могли бы купить ей елочку.

Элла не успела ответить. Дверь распахнулась, на пороге появилась Гейл. Она была в черном и выглядела очень хрупкой и бледной.

— Мама? Все хорошо? — спросила Саманта и нахмурилась.

— Разумеется! Почему должно быть иначе?

«Потому что у тебя была травма головы и потеря сознания».

— Все же ты недавно выписалась из больницы.

— Я была там недолго. Чувствую себя отлично, но спасибо, что беспокоишься.

Саманта решила не настаивать. Мать никогда не признавалась в слабости, не станет и сейчас.

Переступив порог вслед за Эллой, она принялась разматывать шарф. По спине побежал холодок, она невольно вспомнила тот злополучный день. Как скоро им удастся уйти сегодня, чтобы не показаться невежливыми?

Она принялась медленно снимать обувь, но внезапно услышала восторженные крики Таб.

— Елка! Елка! Мамочка, смотри! А ты говорила, что у бабушки не будет елки.

— Вижу, милая.

Голос Эллы звучал совсем слабо. Саманта поспешила войти в гостиную и едва не упала в обморок.

Строгая и сдержанная обстановка квартиры, ставшей однажды сценой для взаимных оскорблений, изменилась настолько, что теперь походила на картинку из зимней сказки. Если бы Саманта не увидела мать, точно решила бы, что ошиблась этажом.

Центральное место в гостиной было отведено огромной елке, на ее лапах лежал снег, мигали серебряным светом бесчисленные лампочки, подсвечивая красивые игрушки и конфеты. На этом чудеса не заканчивались. Книжные шкафы были украшены светящимися гирляндами, под елкой громоздились подарки, завернутые в блестящую бумагу. На белоснежном диване — роскошный меховой плед и декоративные подушки разных размеров.

Саманта не поверила глазам. Потянулась, чтобы их потереть, но вовремя вспомнила о туши на ресницах. Это не сон? Один из гостей прыгает от радости и разглядывает огни? Слово «радость» никогда не ассоциировалось у нее с поездкой к матери на каникулы.

Сюрпризы, однако, и на этом не закончились. На диване, развалившись на подушках, лежал огромный игрушечный олень с замысловатым красным бантом на шее. Его вытянутая морда и покосившиеся рога показались Саманте самыми прекрасными на свете. Таб, очевидно, думала так же, потому что бросилась к оленю и с такой силой обняла его, что чуть не раздавила.

Саманта посмотрела на сестру, та растерянно пожала плечами.

Они обе не вполне верили, что все это им не снится.

— Я его уже люблю! — выкрикнула Таб, не выпуская оленя из объятий.

— Правда? — Гейл стояла в центре комнаты, и Саманта перевела взгляд с племянницы на мать.

Ей кажется или она действительно взволнована?

— Он самый лучший на свете. Бабушка, он твой?

— Он твой, если тебе так нравится.

— Мой? — Таб подпрыгнула и повернулась к Элле. — Мамочка, он мой!

— Да, — выдавила из себя Элла. — Он… замечательный, мама. Я удивлена… Но почему ты…

— Я не каждый день приглашаю внучку на чай, хотела, чтобы день стал особенным.

Почему же внучка для нее важнее детей?