Наши домашние дела

Какъ не относится? Да мы желаемъ знать исторiю развитiя писателя, исторiю развитiя его личнаго характера и его взглядовъ на жизнь; а между тмъ бдность бдности рознь. Разные бываютъ виды бдности, и не вс эти виды одинаково отражаются на человк, оставляютъ одинаковыя въ его душ впечатлнiя. Если вамъ говорятъ о человк, что онъ въ дтств былъ очень бденъ, то какъ-будто тотчасъ уже и рисуются передъ вами непремнно нагольный тулупъ и квасные боченки? Бдность можетъ представить вашему воображенiю безъименное рубище, суму и просительное письмо въ тощей, дрожащей рученк; или холодный и голодный уголъ и озлобленныхъ нищетой родителей; или сиротство и чужой кусокъ, бросаемый съ попрекомъ. Все это бдность страдальческая. Но можетъ быть и такая бдность, отъ которой не пострадаютъ нравственныя и физическiя силы ребенка, которая пронесется надъ его головой, незамтно для него самого, такъ что онъ не погнется, не ощутитъ на себ влiянiя ея разрушительнаго дыханiя, а только освжится подъ дуновенiемъ ея холодныхъ крыльевъ. Среди такой бдности еще можно читать романы Радклифъ и спорить съ семинаристами, забывая думать о томъ, что носишь нагольный тулупъ и сидишь на квасномъ боченк.

"Для чего и для кого писано воспоминанiе Г. Иванисова и для чего ученая

редакцiя напечатала его?"

Для васъ, г. Дружиновъ, и для насъ также… Неужели вы, любя и уважая писателя, не пожелали бы узнать его коротко, какъ человка? А если вы не можете надяться лично встртить когда-нибудь этого писателя, потомучто его уже нтъ на свт, то откуда же вы его узнаете, какъ не изъ полной, совершеннйшей бiографiи, такой, какихъ у насъ почти еще нтъ и какiя создаются изъ множества разныхъ, преимущественно личныхъ и непосредственныхъ воспоминанiй, въ числ которыхъ пусть будутъ и такiя, какое состряпалъ въ Звенигород г. Иванисовъ? Если бы вс товарищи пензенскаго дтства Блинскаго поступили точно такъ, какъ поступилъ г. Иванисовъ — записали бы и напечатали все чт`o они помнятъ о Блинскомъ, вс его споры, вс мягкiя черты его дтскаго характера и дтской необразованности; если бы и вс товарищи его московской студентской жизни сдлали бы тоже, — какъ вы думаете, хорошо ли бы это было? Можетъ-быть конечно, что въ этихъ воспоминанiяхъ много было бы смшного, мелочного, ничтожнаго; но мы не пренебрегли бы ничмъ, и за то имли бы полнйшую исторiю внутренняго развитiя Блинскаго, опредлившую и его личный характеръ, и характеръ его послдующей дятельности. Г. Иванисовъ мало сказалъ интереснаго; но вдь можно упрекать напримръ г. Панаева за то, что онъ въ своихъ литературныхъ воспоминанiяхъ не собралъ ничего достаточно крупнаго, достойнаго тхъ личностей, съ которыми онъ сходился въ то время, когда и самъ уже былъ литераторомъ, и они были въ полномъ расцвт своихъ талантовъ; а г. Иванисовъ разсказалъ кое-что о ребенк и о томъ времени, когда онъ самъ вроятно былъ ребенкомъ; такъ почему же и воспоминанiю его не быть воспоминанiемъ дтскимъ? Не мшайте же ему вспоминать!.. Да, г. Дружиновъ, если вы истинно любите память Блинскаго или другого достопамятнаго человка, то никому не мшайте разсказывать вамъ о нихъ, особенно людямъ, лично ихъ знавшимъ. Пусть и дти лепечутъ, слушайте и ихъ дтскiй лепетъ; и онъ можетъ пригодиться вамъ, когда вы хотите составить себ полное и отчетливое понятiе о дорогой вамъ личности. Пусть даже кто-нибудь и неблагопрiятно взглянетъ на эту личность, — слушайте и не обижайтесь, если не имете данныхъ опровергнуть показанiе, какъ ложь и клевету: намъ нуженъ не панегирикъ, а исторiя человка. Но г. Иванисовъ не клеветалъ; въ его воспоминанiи слышится только дтскiй лепетъ. Чт'oжь? Тмъ больше чистосердечiя, больше простоты — правды. Между тмъ посмотрите: этотъ маленькiй спорщикъ, длающiй поспешное заключенiе о роман Радклифъ по картинк, изображающей кости, уже не остается для васъ отвлеченной фигурой бднаго мальчика, а становится чмъ-то осязаемымъ, рельефнымъ образомъ, живымъ человкомъ…