Читаем Наши в ТАССе полностью

Наши в ТАССе

Сразу после кончины Китаева зам Генерального Сергиенко подписал приказ: похоронить на средства ТАСС. Работавшие с Виктором Ивановичем должны были как обычно взять на себя похоронные хлопоты.

Начальник Китаева балагур Беляев наотруб лупанул:

– Мне некогда! Я не могу!

Глядя на Беляева, открестился от похорон и его зам подхалимный лукавка Терентьев.

Тогда Сергиенко звонит Колесову и требует, чтоб тот создал комиссию по похоронам. И потребовал, чтоб именно Беляев возглавил эту комиссию.

Вот теперь он по приказу сверху и «возглавляет» дурачась, как бы показывая: я не хотел – вы заставили. Вот и получайте в ответ.

Первый медицинский институт.

Покойницкая. Высокая и узкая.

В приоткрытую боковую дверь я вижу, как студенты-мясорубы четвертуют тела. Практикуются.

Мне становится не по себе. Я опускаю голову.

К открытой двустворчатой двери подправляется задом автобус с чёрной полосой.

Вот и Виктор Иванович.

Дебелая баба в халате равнодушно укладывает цветы у лица, на груди, вдоль рук. Виктор Иванович весь в цветах. Видны лишь лицо и седая голова.

Тассовцы томятся у гроба, ждут не дождутся, когда же ехать. Наконец они хватают гроб и быстро запихивают в автобус.

Первым идёт автобус с гробом. Мы, тассовцы, едем за ним. С первого сиденья я тупо вижу, как впереди холодно вертятся колёса автобуса с чёрной полосой. Живые едва выскакивают из-под колёс с мёртвым. В автобусе у нас тихо. Слышен лишь грохочущий бас Беляева. Он отдаёт свой долг гражданина.

Донской крематорий. Во дворе молодые ели с подушками снега на них. Кажется, они скорбят. Кругом разлита печаль. Из трубы идёт дым. Вот где воочию убеждаешься, что все мы чадим, коптим небо. Вечно будут светить живым неугасимые огоньки коммунизма.[160]

Гроб проносят в центр великолепного огромного зала. Ставят на пьедестал, окруженный мраморным барьерчиком.

Оглядываюсь. В глубине зала виден орган на сцене. Слева мраморный бюст архитектора Осипова, автора этого крематория, открытого в 1927 году. Осипов был тут кремирован.

Поднимаются на сцену две слепые женщины. Играют на скрипке и органе.

Люди проходят за барьер. Прощаются.

– Все простились? – сухо спрашивает служивица.

Молчание.

Дёрнулся свет, что-то дрогнуло, и пьедестал с гробом под звуки органа стал опускаться. На секунду я увидел пропасть, куда уносило Виктора Ивановича.

Эту пропасть с обеих сторон стремительно закрывают две створки тёмного бархата. Сбежались и дрожат.

Вера, супруга Виктора Ивановича, повисла на барьере, простёрла руки к ещё дрожащему бархату.

– Витька ушёл! – раздался её дикий вопль в мёртвой тишине.

У автобусов долго судачили.

Начальство не захотело ехать на поминки. Партвождь Шишков тут же сбежал. Остальные доехали на автобусе до дома Китаева. Родственники вышли. В автобусе снова поднялся базар. Идти не идти на поминки?

– Эх! – вскинул кулаки Бузулук. – Люди вы или кто? Пошли скажем Вере слова утешения!

Медведев чуже ему буркнул:

– Скажи от нашего имени. Мы доверяем тебе.

27 декабря, суббота

Купил в кредит диван-кровать.

Договорился с забулдыгами с крытой машины довезти за четыре рубля.

Попутно прихватили ещё два дивана. Для бабки и старика.

Сначала сгрузили бабкин диван. С пятёрки не дали бабке рубль в сдачу. Требовали набавить. Старику с шести не дали сдачи. Минут десять канючили накинуть.

У калитки сгрузили моё сокровище. Дал четыре.

– Набавь пару.

– Плачу как договаривались.

– Э-э! Дать тебе в морду?

– Ты! Хамло!

Записываю номер их машины.

Они тут же смотались.

Заносил в комнату с пареньком. Видно, шёл из школы. За пазухой учебники.

Как-то было неловко. Сунул я ему рубль.

Он застеснялся пуще меня. Отнекивается.

– Бери! Ты заработал честно.

Марья Александровна после выговорила мне:

– Тебе б мужики занесли. Кинул бы полтинничек.

– Таким обиралам я и копейки лишней не дам!

– Жадничаешь? Между прочим, ты у меня уже два месяца. А за топку мне не платишь…

– Вы не для меня топите печку, а для себя. Вы ли не знаете? У нас одна печка на четыре комнаты. На четыре хозяина. Каждый может топить из своей комнаты. Тепло же побежит и в остальные три норы. На днях куплю дров, буду топить и я.