Наши в ТАССе

Соколинка опять с вопросцем:

– Чай пить будешь?

– А чего ж нет?

– Сейчас чайник прислоню к Анне Катинской[182] и разогрею.

3 июня

Молотилка

Медведев:

– Я вчера не досидел летучку. Ушёл в поликлинику. Записался к зубному врачу. Отошёл от регистраторши. Одна тётка мне и говорит: «Ни в коем случае не ходите к этому врачу! Ей 75 лет. Она кроме рта ничего не видит. Ей в принципе очень важно, чтоб с первого раза хоть в рот наверняка попасть». Вот к такой зубарихе пойду в пятницу… Ну а чем вчера кончилась летучка?

Татьяна отмахнулась:

– Лучше и не спрашивайте! Иванов такой гундёж развёз! Прописные истины добивали… Такой гундёж, что я и не поняла…

Медведев на подкрике:

– Бузулук! Ты где вчера был?

– Александр Иванович! Я сказал Калистратову, что ходил доделывать зиловский материал.

– Если Калистратов не подтвердит, напишу докладную.

– Александр Иванович! Докладную писать не придётся, потому что Калистратов имеет уши и язык.

Хоть уши и язык не покидали Калистратова, но докладная была-таки написана.

Тут же Медведев кликнул в РПЭИ летучку и полдня всем пролетарским базаром молотили орденоносного Бузулука за активность.

Иванов:

– Олег! Ты у нас чувствуешь себя кумом королю и императором! Тебя включали в краснознамённую бригаду по освещению хода съезда комсомола. Но из-за денег ты ходишь по другим редакциям. Срываешь горячие рубли на стороне. Там меньше требовательности, проще протолкнуть. Ты по своей редакции делай! Больше будет чести, хотя меньше рублей. Не нравится наш порядок – ищи счастья в другом месте. Не держим!

Олег насупился:

– Нам нужен хотя бы один творческий день в неделю после дежурства по книге…

– Можно и два! – безответственно впал в щедрость Медведев. – Чего мелочиться?

Иванов быстренько подсчитал:

– Тогда у вас будет два выходных плюс ещё два!

После летучки Молчанов ободряюще потрепал Олега по плечу:

– Ну что, Олеся, отодрали тебя, великого труженика лебединого озера?

Олег оттолкнул его локтем:

– Смотри на этого Нахапета…

Унылый Олег звонит жене Лизе:

– Добрый день, низкий поклон, Лис Иваныч… Это говорит корреспондент ТАСС по Москве Олег Дитриевич Бузулук. Да, братушка… Дружочек-пирожочек… Да, братушко… Да, братуха… Да, брателько… Да, брательничек…

И никогда не называл имени жены.

Конспирация для непосвящённых.

У Молчанова лопается терпение. Он берёт параллельный телефон и тихо говорит:

– Лиз! Не мешай заработать ещё пятёрку.

Переговорив, Олег вдруг радостно потирает руки и запевает:

– Когда я пьян, я пьян всегда!..

25 июня, четверг

С утра дежурю на выпуске.

Прибежала Аккуратиха:

– Иди быстрей в коридор! Я тебе по порядку расскажу, как я вчера с пяти до полуночи жеребилась. Фестивалила от и до! Отхватила ж кооперативную квартиру на семнадцатом этаже окнами, к сожалению, на Саню Петрухина, то есть на его Коньково.

Потом она целую неделю ходила по всем комнатам и каждому в отдельности расписывала, как она жеребилась. Тиранила человека до тех пор, пока не откручивала у него пуговицу.

2 июля, четверг

«Так это не моя функция…»

С утра я снова на выпуске.

Резайкина правит заметки и примеряет модняцкие солнцезащитные очки.

– Майя Теодоровна, – обращается она к Рождественской, – я похожа на иностранку?

– Вылитая засранка-иносранка.

Я помог Резайкиной отредактировать все поступившие заметки, и Майя Теодоровна отпустила меня.

Вхожу в свою редакцию и слышу тяжёлый, надрывный голос Аккуратовой:

– Калистратов! Я зла на тебя! Ты меня не удовлетворил!

Калистратов, краснея, бормочет:

– Так это не моя функция…

– А чья? Пушкина?! – Татьяна безнадёжно махнула рукой и тоненько завыла обиженной сучонкой.

Олег стал басовито подвывать ей.

Калистратов пыхнул:

– Олег! Я заткну твою энергию вот этой заметкой! – и протягивает Бузулуку листок.

– Пожалуйста, Псевдолабиринтович! – кланяется Олег. – Давай выправлю.

5 июля, воскресенье

Я лихорадочно докрасил рамы, в спехе переложил несколько кусков жести на крыше. Теперь дождевая вода с моей крыши не будет захлёстывать угол комнаты Соколинки.

Взялся погладить рубашку безрукавку – сжёг. От спешки только ну и жди беды.

Уже три. Бегу на поезд.

Старухам – они разговаривали у калитки – наказываю:

– Ледя Маха и ледя Катрэн! Без меня хорошо тут ведите себя. Не балуйтесь!

Они заулыбались, а я почесал дальше.

Еду в Сухум и далее везде в южном направлении. Проведаю родные места детства, юности.

6 – 13 июля

Летящий в пропасть не оглядывается.

Н. Шилохвостов

СУХУМ, НАСАКИРАЛИ…

В Сухуме благодать. Плюс тридцать пять! Не обморозишься.

Я снял койку у эстонки на улице Эшбы и понёс в «Советскую Абхазию» переводы рассказов Чечвянского. Какой-то Аршба отобрал два рассказа, а потом попросил показать удостоверение личности.

– Город пограничный. Столько проходимцев!

Я молча сунул ему паспорт.

Скоро у меня была подружка Алиса Балуева. Я назвал её Лиса-баловница.