Наследие Божественной Орхидеи

Гастон подхватил мокроту, которую выкашлял. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это вовсе не мокрота. Это были семена.

Остальные члены семейства согнулись пополам и кашляли, и кашляли, пока тоже не выплюнули семена, блестящие от слюны.

– Дело сделано, – повторила Орхидея. Следующий вдох дался ей с трудом. – Когда я уйду, вы останетесь друг с другом. Посадите их. Позаботьтесь о них. Эти семена – ваша защита от одного человека. Я не могу бороться.

– С кем? – спросил Рей.

Попытавшись заговорить, его бабушка закашлялась и снова выплюнула землю. Дрожа, она повернулась к мертвым и сказала:

– Возьмите меня.

Призраки прошли сквозь нее, а затем, один за другим, исчезли.

– Возможно, теперь я наконец обрету покой, – сказал Энрике, и злые слезы полились из его голодных глаз. Он вытер уголки рта, встал и бросил семена в огонь.

Орхидея приподнялась, насколько позволили ей ноги. Все, кроме Энрике, бросились ей на помощь. Они собрались вокруг, но она хотела встать сама. Сначала она пошатнулась, ее тело пыталось балансировать на корнях, пожравших ее ноги. Встав твердо, она взяла стакан с остатками бурбона. Напела последнюю строчку песни. Повернулась к своей семье и подняла стакан, другой рукой крепко держа Педрито.

– Все, что у вас есть, – это вы сами. Защитите свою магию. – Допив, она разбила стакан о пол.

Мгновение в комнате раздавалось только жужжание тысяч крыльев, потрескивание огня, а затем послышался стон всех существ. Кроме этого – биение сердец. Каждое со своим собственным ритмом желаний, надежд и мечтаний. Симфония смерти Орхидеи.

Татинелли хлопнула ладонью по столу, другой – по своему выпуклому животу, и земля загрохотала. Орхидея Монтойя вытягивалась все выше и выше. Ее ноги превратились в основание толстого ствола, корни пробивались сквозь половицы, как реки сквозь камень, отталкивая стол, вонзаясь в ближайшую стену, потолок.

– У меня отошли воды, – объявила Татинелли с легким вздохом. Она задрала рубашку, обнажив перламутровые растяжки на животе. Из ее пупка росла роза. – У меня отошли воды!

– Наверх! Хуан Луис, принеси сумку из моей машины. – Tía Сильвия прогнала всех с дороги. – Кто-нибудь, ради бога, поднимите этого человека с пола и скажите ему, что он вот-вот пропустит рождение своего ребенка. Если не можете помочь, оставайтесь здесь и наводите порядок. Комнате для гостей лучше быть безупречно чистой.

– Да, – сказала Татинелли, когда они вышли из комнаты. – Как будто она знала. Она знала.

Рей и Маримар сели за разоренный стол.

– Ты выкашляла волшебные бобы? – спросил Рей.

– Нет. По-видимому, я просто получаю этот дом, – сказала Маримар. Большинство стаканов разбилось, поэтому она отпила бурбона прямо из бутылки и поморщилась.

Наверху пронзительно кричала Татинелли, соперничая за внимание с Габо. У Маримар в ушах отдавался бешеный пульс Тати и другое сердцебиение – ребенка. Собственная кровь Маримар была подобна огню под кожей. Что-то горячее и острое вонзилось в выемку между ключицами, но она не обратила внимания. Перед ней появился Энрике.

– Вы всегда были ее любимчиками, – сказал Энрике, его глаза были бледными, зачарованными собственной ненавистью. – Откажись от дома, Маримар. Ты не знаешь самого главного о нем. Ремонт здесь сделать невозможно, раз ее больше нет.

Дом стонал вокруг них. Дерево все еще росло. В древесине виднелась гладкая сердцевина из лунного камня.

– Ты напрасно тратишь время, – сказала Маримар. – Я не откажусь от дома в твою пользу.

Рей встал между ними и оттолкнул Энрике.

– Уходи. Ты изначально не хотел быть здесь.

Энрике нанес удар первым, а Рей из-за выпитого отреагировал не мгновенно, но ударил в ответ. Маримар крикнула, чтобы они остановились. Орхидея была мертва, а Татинелли рожала наверху. Не время для драк. Она схватила пустую бутылку и стукнула дядю по голове. Он упал на колени, потирая ушиб. Его глаза вновь обрели нефритовый оттенок. Он с ужасом посмотрел на ставшую деревом мать, затем повернулся к открытым окнам.

Его окружили тучи стрекоз, их крошечные лапки двигались по его лицу, глазам. Когда он закричал, в рот ему прыгнула лягушка, а змея обвилась вокруг горла. Пытаясь подняться, он ухватился за скатерть и опрокинул канделябры.

Огонь быстро разгорелся. Пробежал по скатерти. По набивке любимого мягкого кресла Орхидеи. По пропитанному спиртом ковру и половицам.

Наверху крик новорожденного пронзил ночь.

* * *

Желание Татинелли исполнилось. Она не знала почему, но, несмотря на боль во время родов, ее переполняла уверенность, что с ее дочерью все будет в порядке. Несмотря на то что она привыкла заниматься обычными вещами, у нее будет необыкновенная дочь. Она пообещала себе рассказывать ей истории об Орхидее, которая построила собственный дом в волшебной долине. Mamá Орхидея была сильной, злой и молчаливой, но сохранила любовь в сердце до момента, когда она стала нужна.

Ранее в тот же день Орхидея подозвала ее.

– Татинелли, – сказала Орхидея. – Давай посмотрим, как ты. Иди сюда.

Татинелли вразвалку обошла стол и села в мягкое кресло, которое освободил Энрике.

– Как ты, ба?