Наследие Божественной Орхидеи

– А ты никогда не задаешь правильных вопросов.

Энрике выбежал из комнаты, на мгновение остановившись перед отцом. Он словно увидел в зеркале свое будущее «я». Но даже Калеб Соледад не смог унять ярость Энрике, и он пронесся сквозь призрак своего отца.

– Он это переживет, – сказал Феликс.

– Вряд ли, но вы слышали, что сказала мама. Ешьте. – Tía Сильвия, у которой слезы текли по лицу сверкающими ручьями, раскладывала еду по тарелкам. Бокалы до краев были наполнены крепчайшим красным вином. Призраки ели и ели. Живые спешили рассказать им все – о своих достижениях, победах, потомстве. Мартин на мгновение исчез, затем вернулся, и звуки любимых песен Орхидеи наполнили дом, который так долго был пуст и тих.

Крик Габо прорвался сквозь музыку, гул голосов живых и мертвых. Орхидея посмотрела в окно на луну, идеальную для этого момента. У нее оставалось мало времени. Многие минуты были потрачены впустую.

Маримар повернулась к бабушке.

– Ты еще не можешь уйти.

– О, Маримар. Ты яркое, удивительное создание. Знаешь, что мне в тебе нравится?

Маримар покачала головой.

– Мне нравится, что ты заботишься о людях. Ты умеешь любить. Я приучила себя не делать этого. Кто-то в моей семье должен восполнить все, чего мне не хватало.

– Как ты могла не уметь любить? – спросила Пенни. – Ты была замужем пять раз.

Слова Пенни, невинные, хотя и грубые, заставили всех рассмеяться. Орхидея отхлебнула своего бурбона, и он прожег ее насквозь. Ее движения становились все медленнее. Кости болели, превращаясь в нечто другое. Совсем иное нечто. Но она крепко держала своего первенца и говорила то, что должна была сказать.

– Любовь и дружеское общение – разные вещи, Пенни. Я совершала ошибки из страха. Но эта? – Ее глаза блуждали по комнате, рассматривая каждого члена семьи. – Это не было ошибкой.

– Какие ошибки ты совершила? – спросил Гастон.

– Сделку, – ответила она. – Сорок восемь лет назад я заключила сделку, и это стоило намного больше, чем мое молчание, единственный способ защитить вас от него.

– От кого? – спросил Рей.

Сильный ветер погасил свечи на подоконниках, в комнату влетели стаи стрекоз и светлячков. За ними последовали колибри, голубые сойки и жаворонки. Лягушки и тритоны. Змеи и ящерицы. Полевые мыши и кролики. Они появились все сразу, заполнив комнату. Одни заползали в пустые миски, другие взгромоздились на канделябры и бокалы с вином. Пенни взяла кролика и гладила его между ушами. Близнецы вскочили со своих мест, пытаясь поймать змей. Флоресида, боявшаяся мышей, забралась на стул. Тати попыталась успокоить ее, но тут Майк Салливан потерял сознание и упал на пол. Сильвия засуетилась над ним, проверяя его пульс и светя ему в глаза. Пенни выгнала мышей из комнаты. Тем временем Габо снова начал голосить, а дух Луиса Галарсы Пинкая танцевал со своими дочерями болеро под звуки щипков гитарных струн. Маримар задавалась вопросом, действительно ли перед ними призраки или это иллюзии, созданные печалью Орхидеи.

В конце концов, если мертвые могут воскресать, то почему ее мать не приходила к ней раньше?

Хуан Луис и Гастон вдруг начали задыхаться. Они подняли руки в воздух, а Рей стучал им по спинам, пока они не выкашляли одинаковые комки твердой мокроты.

– Круто, – сказали они в унисон и подняли скользкие штуки, а Рей пробормотал:

– Отвратительно.

Энрике с грохотом сбежал по лестнице и ворвался в гостиную.

На него налетел воробей, но он отмахнулся от него бумагами, которые держал в руке. Он наставил на Маримар палец, будто заряженный пистолет.

– Ты оставляешь дом ей? Она же ребенок!

– Маримар девятнадцать. Верно, Маримар?

– Да.

– Этот дом принадлежит мне, – сказал Энрике. – Как ты думаешь, зачем мы все сюда пришли? Потому что ты была такой сердечной и любящей матерью? Ты выказываешь этой каменной штуке, которую держишь на руках, привязанности больше, чем к кому-либо из нас. Я не уйду без того, что принадлежит мне. Эта земля по праву моя.

– Ничто

не принадлежит тебе, Энрике! – крикнула Орхидея. – Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я делала, чтобы выжить. Чтобы создать что-то с абсолютного нуля. Я сделала то, на что у тебя не хватит смелости. Ты хочешь драться из-за куска земли? Слишком поздно. Дело сделано.

Животные в комнате жужжали, извивались и шипели все громче.

Татинелли издала резкий судорожный крик, и дом содрогнулся, электричество отключилось, так что свет исходил теперь только от камина, капающих свечей по центру стола и луны, светившей в окно.

– Зачем было заставлять нас приходить сюда? – спросил запыхавшийся Энрике, плюхаясь на пустой стул. Призрак его отца появился рядом с ним и положил руку ему на плечо. – Почему вы все не сердитесь на нее?

– Я думаю, сердимся. Но мы не можем ее изменить, – ответил Калеб-младший.

Все кивнули. Феликс отрезал хрустящее свиное ухо, а Эрнеста с Реем почали новую бутылку бурбона.

– За всех Монтойя, – сказали они и чокнулись бокалами.

– Присмотритесь к приглашениям повнимательнее, будет что-то для каждого из вас, – сказала Орхидея, указывая на близнецов.